Дурак космического масштаба
Шрифт:
Дверь открылась.
Если эрцог Локьё имел весьма смутное представление о кровавой инициации в снегах Тайа и форме зверя, то Дьюп, будучи ещё Томашом Михалом знал сей процесс в подробностях. Он сам "просыпался" по весне в тающем под неожиданным солнцем снегу, мокрый, грязный и промерзший до самых костей. И прекрасно знал, где держат Энрека.
Иннеркрайт и стоял сейчас на пороге. Немного бледный, но вполне уже меняемый. Только в глазах застыло что-то странное.
Я
Но я не ожидал от него такого сильного объятия. Энрек был довольно рафинирован и изнежен, на мой вкус. И вдруг я почувствовал в нём ту, отдалённую силу, которая шевелилась иногда и во мне самом. Почувствовал и начал покрываться гусиной кожей, а мышцы вздулись, с треском разрывая ставшее вдруг тесным хэбэ. Угораздило же надеть форменную рубашку вместо обычного бесшовного белья.
— А ну-ка разводи их! — сказал Локьё. — Это что мы будем делать с двумя психами сразу?!
— Ничего, я справлюсь, — усмехнулся Дьюп. — Мастер Эним предупреждал меня.
Сердце моё стучало, грозя вырваться из груди.
— Ладно, — вздохнул Локьё. — Пусть дети погуляют, они давно не виделись. А мы поговорим с тобой вдвоём, как тебе и хотелось. — Слышали?! — взревел он так, что мы отшатнулись друг от друга. — Марш отсюда! Оба! Я с вами позже… — он вдруг улыбнулся — поговорю.
Энрек дернул меня за руку, и мы вывалились в коридор: мокрые, ошарашенные и, в общем-то, радостные. По крайней мере — я ему обрадовался точно.
Глава 35. Богам снова было плевать
— Отойди, меня сейчас вырвет!
Энрек повалился спиной на переборку и замер, задрав голову.
— Не вырвет, — сказал я равнодушно озираясь. — Не сумеешь.
Дежурный боец поглядывал на нас от коридорной развязки. Идеально белые полы наводили на грустные мысли об их ежедневной обработке.
Энрек подышал-подышал и покосился на меня.
— Это с чего вдруг?
— Слишком интеллигентен, чтобы блевать на всеобщем обозрении.
Я издевался, но с весьма серьёзным лицом. И он не сразу понял, что я шучу. А когда понял — приступ прошёл. (Дарайя учила, что приступ тошноты или икоты можно снять каким-нибудь выбивающим из ситуации предложением. Ну я и попробовал).
Энрек понял, конечно, что это подначка, выругался. Потом рассмеялся.
— Где я — это я вижу, — сказал он, вытерев платком лицо. — Но что я тут делаю — кто бы сказал?
— А на меня-то чего смотришь? — фыркнул я. — Нашёл, у кого спрашивать.
Я тоже был основательно мокрый, по вискам — просто бежало. Но платков не носил.
"Леденящий" дёрнулся, дрожь пошла по палубе. Крупный метеорит, скорее всего, ударил в щит. Но Энрек оглянулся на дверь каюты отца.
Я не выдержал, расхохотался.
Иннеркрайт помотал головой:
—
— И чего там, на Тайэ? — спросил я лениво, зная, что Энрек не расскажет.
Мне докладывали вкратце, и я жутко хотел знать, неужели случившееся — правда? Но вопросов он от меня не дождется.
— Там хорошо. Весна, любовь…
— У кого любовь? — удивился я. — У вашугов?
— И у вашугов — тоже, — мечтательно протянул Энрек и губы его разъехались в улыбке.
— Есть хочешь, влюблённый вашуг?
— Хочу.
Он продолжал улыбаться открыто и наивно, и лицо его стало моложе.
— Тогда пошли. Я помню, где тут столовая.
— Нам с тобой столовая не по рангу, — пробормотал Энрек, всё ещё улыбаясь.
— Пошли, давай. Я есть хочу, а не стюарда дожидаться. Сами возьмём.
— Простой ты, капитан. Демократичный, блин… — протянул иннеркрайт, но глаза блуждали, и губы были полуоткрыты.
— Ага, и пинка кому-нибудь сейчас пропишу, для морально-нравственного лечения.
Я толкнул его. И не легонечко, а во всю дурь, и попытался сделать захват. Мне очень хотелось покататься с ним по полу, а вмешается дежурный — и тому наваять по загривку. Если бы Энрек сейчас поддержал игру, растаскивать нас точно пришлось бы Дьюпу. Но иннеркрайт извернулся, как кот, и шутливо поднял ладони, сдаюсь, мол. И кивнул на бойца, который взирал квадратными от усердия глазами. Воспитание в инженере победило: он встряхнул головой и быстро пошёл по коридору в сторону офицерской столовой. Я в два прыжка догнал его и зашагал рядом.
На "Леденящем" мне уже кивали встречные. Я отвечал.
— Ты тут, как дома… — удивился Энрек.
Хотелось говорить с ним, но я молчал. А он продолжал улыбаться как бы про себя. Что его так развеселило на Тайэ? Не думал я, что там весело. И вообще что-то с ним было не так. Он изменился глубоко, но неуловимо, как солнечный луч, скользнув по лицу, выявляет вдруг скрытые черты. Неужели, история с хайборами — правда? Я покосился на него.
Иннеркрайт загружал с раздачи третью порцию мяса, жадно взирая на четвертую.
— Отдай, обжора, — сказал я, перехватывая тарелку.
— Руку откушу, — огрызнулся Энрек.
Зубы у него были белые-белые, а в голосе появились низкие, пугающие ноты.
У меня снова побежали по спине мурашки. Приятные такие, бодрящие.
Мы сели за столик в дальнем от входа углу, что не избавило от любопытных взглядов офицеров с "Леденящего".
Энрек впился в антрекот, щурясь от удовольствия. Какая-то часть его "я" продолжала соблюдать этикет, другой активно мешали столовые приборы. Он пару раз замер с кластерной вилкой в руке, явно забывая, что ей берут и разрезают мясо.