Дураки
Шрифт:
— Начинаю понимать...
— Если мы напечатаем марку за деньги, взятые в кредит, то будем вынуждены отвечать и за ее внедрение: иначе кредит не вернешь. А с этим не шутят. Когда внедрение марки таможенники завалят, тюрьма ждет не их, а меня как взявшего кредит. Они понимают, что мы не отступимся и будем их доставать,любой ценой добиваясь, чтобы марка заработала. Векторы интересов тут складываются...
— А если деньги из бюджета?
— Тогда все просто. Будет марка или нет — это уже никого не касается. Деньги можно промотать, а потом сколько хочешь волынить: собирать совещания,
— А зачем имтак надо обязательно грохнуть эту марку? — спросил Горбик, снова забыв, что об этом они уже говорили...
Дудинскаса тревожил совсем другой вопрос: «Почему ониникого не боятся? Кто у нихв тамбуре? В чем тут вообще дело?»
Трапеза под чужеродным названием тендерсостоялась через три дня после этого разговора, несмотря на категорическое вмешательство Главного Управления Безопасности, в письме которого председателю Гостаможни тендер был назван «фарсовым».
Застолье прошло гладко и гораздо будничнее, чем ожидалось.
Образец таможенной марки, разработанной «Артефактом», но представленный Государственной таможней, рассмотрели. Сообщение Коли Слабостарова о готовности выполнить работу за любуюцену заслушали. Спросили у Виктора Евгеньевича Дудинскаса, не хочет ли он что-нибудь добавить. Он не хотел.Вопросов ни у кого из членов тендерной комиссии не было. Люди ведь не посторонние — все из Гостаможни и Спецзнака. Только один Красовский из КГБ.
У него и был вопрос, персонально к Виктору Евгеньевичу Дудинскасу, как бы на закуску, точнее, на десерт.
— А как обстоят финансовые дела «Артефакта»?
— Вашими стараниями, — сухо ответил Дудинскас.
Все члены тендерного застолья про штрафные санкции знали, поэтому («Какой уж тут госзаказ — с такой репутациейи с такими долгами!») сокрушенно и слаженно головами закивали — с синхронностью показательного выступления физкультурников в сталинские времена. И вопрос размещения заказа на государственномпредприятии Спецзнака был единодушно решен. С немедленным началом работ, сразу после того, как удастся пробитьгосударственное финансирование и произвести закупку нумераторов.
Глагол «пробить» употребил не кто-нибудь, а зампред Гостаможни Негуляев, человек тихий, муху не способный обидеть, к тому же сетующий на здоровье, от болезней слегка глуховатый, не способный пробить гвоздем фанеру. Тут даже совсем непонятливым стало ясно, что защитники государственных интересов на границе могут еще долго не тревожиться.
Что и подтвердилось тем же Негуляевым, спросившим Дудинскаса — с явным намерением поддержать «расстроенного человека»:
— А не сможет ли «Артефакт», пока суд да дело, приступить к изготовлению новой партии личных номерных печатей?
Что прозвучало, как доброе слово на похоронах.
Агдама Никифоровича провал с
Причем готов был это сделать любой ценой,лишь бы закончился этот кошмар.
Кошмаром для финансового директора, как он признался, стал весь «Артефакт», а не только проверка. И дело вовсе не в персональнойответственности — главбух! — а в том, что он такне мог, не тянул, не хотел.
Весь он целиком был ну совсем из другой оперы,работать умел, только как учили.И готов был бы все делать по-честному, не его вина, что Дудинскасу его честность оказалось не нужна, а нужны были махинации Гляка с Марухиным. Конечно, он им уступал, шел на поводу, «химичил», иногда даже был готов поверить, будто время пришло такое, что без «химии» работают только дураки. Но при этом терзался... А сейчас сразу увидел,что кругом правысовсем не Дудинскас и его консультанты.
В действиях проверяющих увидел Агдам Никифорович торжество справедливости.Оказалось (как он всегда знал), что его знания и опыт, столь бесполезные, даже вредные в «Артефакте», и в новых условиях могут быть нужны. Тем более что и на курсах им об этом же говорили. Оттого, а вовсе не из-за трусости, как Станков думает, он туда и ходил — углублять знания.
Агдам Никифорович решил сменить работу и заняться аудитом.Чтобы не самому выкручиваться, а проверять Других и выводить их на чистую воду. Вот тут пригодятся знания и опыт. Ведь всякую туфту он мог найти и обнаружить в сто раз лучше этих проверяльщиц,которые только и увидели то, что на самом виду, что он, Агдам Никифорович, по сути, им и подсказал...
О том, чем станет для «Артефакта» его уход в такой момент, Агдам Никифорович старался не думать. Сами во всем виноваты. Хотя некоторое неудобство он все же ощущал — не оттого, что он тоже виноват, а опять же от собственной компетентности: уж он-то хорошо знал, что найти главбуха на фирму, оказавшуюся в такой ситуации, попросту невозможно.
Но неудобство здесь с лихвой компенсировалось тайным торжеством столь долго уязвляемого самолюбия. Пусть, мол, повертятся, пусть поплачут и поймут, наконец, когопотеряли...
Впрочем, Агдам Никифорович совершенно зря так обольщался своей высокой квалификацией в сравнении с налоговичками, проверяющими «Артефакт». Самую суть их работы он, как всегда, не разглядел.
Больше, чем они накопали, им было и не нужно.
Но вот когда Дудинскас легко разделал их по доброму десятку выставленных «Артефакту» замечаний, бабоньки не стали по мелочам проявлять свою ершистость. Сразууступив (правда, тут же выставив и другие нарекания, на ту же сумму), они проявили вдруг полную профессиональную компетентность. И служебное рвение, какое Агдаму Никифоровичу и не снилось.