Дураки
Шрифт:
Из Москвы вернулся Игорь Николаевич Катин. Прямо с поезда примчался к Виктору Евгеньевичу — возбужденный и счастливый. Дрожащими от нетерпения пальцами расстегнул замки кейса, достал какую-то бумагу, протянул ее было Дудинскасу, но тут же руку отдернул, выскочил в приемную, попросил Надежду Петровну листок размножить и, только получив несколько копий, одну из них вручил Виктору Евгеньевичу.
Это было все то же сочиненное ими первое письмо в Москву, только переписанное новому адресату. Глянув, кому именно, Виктор
— Нужно было хоть что-то конкретное попросить, — пояснил Катин, увидев, что Дудинскас читает концовку.
В последнем абзаце излагалась просьба выделить «Голубой магии» шестьсот тысяч долларов — на поддержание изысканий по проекту. Под письмом стояли две подписи: Катин расписался пониже, а выше красовалась вензелями фамилия его кремлевского свояка.
Сумма была подчеркнута авторучкой с черной пастой, этой же ручкой в левом верхнем углу была выведена резолюция:
«Прошу решить!»
Виктор Евгеньевич попытался взять себя в руки. Что-то подобное он не однажды получал, пусть и не с такого высокого уровня, отчего хорошо знал реальную цену всем резолюциям. Тем не менее ощутил подъем. Почему-то именно конкретность суммы, несомненно взятой с потолка, ему показалась убедительной: значит, кому-то понадобилось именно столько.
Глянув на физиономию лжеакадемика, мерцающую счастьем, как кинескоп, он вспомнил все свои мытарства и, с трудом подавив вспыхнувшее вдруг раздражение, произнес:
— Это хорошо. Непонятно только, кудаэти деньги будут перечислены. И зачем? Вы, наверное, не в курсе, что все счета «Артефакта», а заодно и «Голубой магии» блокированы? Впрочем, этой суммы как раз хватит, чтобы рассчитаться с Налоговой инспекцией и уплатить по иску Службы контроля.
Катин побледнел, потом посерел, потом стал пунцово-красным.
— Мы же не так договаривались! — воскликнул он. — Мы же условились, что, пока я гребу в столице, вы здесь снимаете их дурацкие санкции.
— Пока не очень выходит... Не снимаются... Вот если бы ваш влиятельный родственник выдал сюда хотя бы звонок...
— Вы с ума сошли! Как можно! С этой ерундой — на такой уровень!Да за кого они нас примут?.. Нет уж, давайте как-нибудь сами.
Дудинскас понимал, что Катин прав.
Но душевный подъем он все же испытал и назавтра отправился в Службу контроля к Главному Экзекутору Республики Николаю Николаевичу Дромашкину.
Копия письма с резолюцией всемогущего главы соседнего государства придала ему если не уверенности, то решимости.
В Службе контроля ему повезло, как бывает только, если вступаешь в полосу удач. В народе говорят: деньги к деньгам.
Пришел к Дромашкину он, разумеется, не просто — пришел, чтобы тот, по личнойпросьбе их общегодруга Макса Кутовского, «посмотрел ему в глаза». Такая просьба профессора вдруг подействовала. Неизвестно, чтоименно
Правда, прежде чем решиться, Главный Экзекутор сначала довольно долго изучал копию письма с московской резолюцией, даже к свету ее подносил, рассматривая подпись, недоверчиво хмыкал, сопел, покашливал и, наконец, вопросительно поднял усталую голову.
И в ту же секунду Дудинскас понял, как с ним нужно говорить.
— По крайней мере десять влиятельных людей нашего государства сейчас переживают за результат моего визита к вам, — сказал он, глядя в упор.
— Кто конкретно? — сурово спросил Дромашкин. — Назовите хотя бы трех.
Виктор Евгеньевич назвал пять фамилий.
Дромашкин тут же переговорил по телефону с премьером Лонгом и Главным Консультантом Федей Капитуловым. Оба оказались на месте. Оба обрадованно подтвердили, что за результат переживают. Федя Капитулов на правах «общего друга» даже взмолился:
— Ну хочешь, я на колени перед тобой встану, чтобы вы от них отцепились [111] .
Масть пошла. Третий из названных Дудинскасом, а это был Павел Павлович Федорович, позвонил сам. И тоже подтвердил, что за судьбу «Артефакта» он, оказывается, переживает больше, чем за свою. А иностранным дипломатам не надо давать лишний повод.
111
Ф. Капитулов оказался единственным, кто от Батьки сумел уйти без последствий, выправив инвалидность по полной глухоте. Был, правда, еще Лонг, но там — особый случай. Он даже награду получил — не за отвагу, разумеется.
Едва дослушав, Дромашкин вызвал сразу всех своих замов:
— Похоже, что здесь мы напортачили...
— Дайте мне официальную бумагу, — клянчил у него, не стыдясь, Дудинскас, — напишите хоть что-нибудь. Я покажу налоговикам, они же на нас не сами, а из-за вас наехали. Увидев, что вы отступились, они отступятся тоже. Ведь если они не отступятся, фирму все равно грохнут. Какая разница, сколько отрубать, если рубите шею.
— Ничего я тебе (вам?) писать не буду. Все, что надо, они и сами поймут, — сказал Дромашкин.
Получить от Лонга ли, от Дромашкина или Месникова, тем более из Главного Управления Безопасности хотя бы строчку официального ответа Дудинскасу было очень нужно.
Тут бы он ее Главному Инспектору Дворчуку и предъявил. Как вещественное доказательство, нет, не своей правоты и не того даже, что ему сочувствуют на всех этажах, что его историей занимаются, пытаясь найти выход. В этом Анатолий Анатольевич Дворчук и сам не сильно сомневался. А того доказательство, что кто-то из сочувствующих хоть на одну строчку готов здесь засветиться.