Дурень. Книга шестая. Тайфун
Шрифт:
С мандарином Сашка встретился только на следующий день. Пришлось менять все планы. Все корабли эскадры фон Штольца пришлось возвращать назад на Хоккайдо. Всё же нужно целых четыре судна перегнать с ценнейшим грузом на пару миллионов фунтов стерлингов. Долго спорили на совете капитанов, как бы не делать этого, но нет, ничего не выходило, нет столько лишних людей. Их вообще нет, даже с Сашкиной эскадры придётся немного матросов и офицеров забрать. Придётся, как не поджимало время, фон Штольцу возвращаться в Мацумае, а не идти присоединять королевство Рюкю к Джунгарии.
Мандарин был чиновником седьмого класса, как он сообщил, и заведовал таможней в порту Шанхая. Кстати, Виктор Германович думал всегда, что «мандарин» –
– Дорогой, Пань Чжаньлэ, – обратился к таможеннику Сашка, вручив ему в подарок коробку пистолетов Джозефа Ментона – это такой аналог у англов француза Анри Ле Пажа, найденную в каюте у командора Эрасмуса Оммани. Красота, точно не хуже лепажей модных в России, – мне опий не нужен, не могли бы вы его хоть за полцены у меня забрать, и не за деньги, а за товары. Табак, шёлк, фарфор, бумага. Чая не надо. Теперь своего девать некуда.
Торговался мандарин с английским профессором целый час. Сашка сидел в уголке, попивал невкусный китайский зелёный чай и поражался задору спорщиков. Где хвалённая английская и китайская выдержка. В результате договорились при полном непротивлении сторон. До фига получилось. Три корабля из эскадры фон Штольца товаром забили. Теперь уж точно всё это нужно срочно переправлять на Хоккайдо, там в трюмах чуть не годовой бюджет Российской империи лежит. А ведь ещё и не начали великобританцев грабить. Это Генрих Фёдорович в Белый замок поплывёт, а Сашка в Гонконг. Сколь там ещё всякого добра ждёт. Бедная Виктория, уж точно не этого она хотела. Она хотела мира, да… и желательно всего.
Эй же, вы, мальчиши, мальчиши-малыши! Или нам, мальчишам, только в палки играть да в скакалки скакать? И отцы ушли, и братья ушли. Или нам, мальчишам, сидеть дожидаться, чтоб буржуины пришли и забрали нас в свое проклятое буржуинство?
Чуть раньше на другом краю Земли. Российская империя. Архангельск.
Александр Николаевич Болоховский вышел из большого фургона, изготовленного в Басково по образцу фургонов американских переселенцев, и осмотрелся. С моря дул холодный ветер. И он поплотнее запахнул шинель на груди. Только простыть сейчас не хватало. Это его первая самостоятельная военная операция. И, наверное, хотя об этом мало кто знает, она будет иметь серьёзные последствия на результаты войны, которую Англия и Франция объявили Российской империи.
– Выходим, ребята, – крикнул он начинающимся ломаться голосом. Только восемнадцать исполнилось.
Из этого же фургона вышло трое молодых людей, они подошли к прапорщику Болоховскому и, глядя на него, тоже стали кутаться в шинели.
– Холодно тут, – невысокий крепыш оглянулся на четвёрку остальных фургонов, остановившихся рядом. Из них тоже выходили на воздух на скудную чахлую траву молодые люди в серо-зелёных шинелях и таких же картузах.
– Так север. Вон, в паре вёрст Архангельск уже, – прапорщик Болоховский указал подбородком на север.
– Наран, иди сюда, – крепыш махнул рукой, подзывая такого же невысокого черноволосого молодого человека с широкими плечами борца. Молодец
– Чего встали? – калмык подошёл к стоявшим у фургона молодым людям.
– Да, вот, почти прибыли, хотел последний раз перед Архангельском убедиться, что все здоровы и не передумали, – оглядел подтягивающихся со всех сторон от фургонов молодых людей.
– Прямо как господин Лермонтов, вечно во всём сомневаешься. Все же добровольцы, сами вызвались. Так и учили нас пять лет именно для этого. Всё нормально будет. А сам Михаил Юрьевич с нами пойдёт? – Наран чуть голову набок повернул, как бы и ею этот вопрос всех интересующих задавая.
– Да, будет Михаил Юрьевич? – раздалось со всех сторон подходили от фургонов молодые люди.
Свёл брови в немом вопросе и тот самый крепыш.
– Теперь можно уже. Отец ему запретил, но Михаил Юрьевич решил не бросать нас и принять участие в войне. Не дело, говорит, боевому офицеру за спины пацанов прятаться.
– Мы не пацаны, а прапорщики и мичмана – офицеры, – вскинулся крепыш.
– Григорий Александрович, вы старший среди нас, вам виднее, – калмык Наран усмехнулся.
– Мы Пушкины от опасностей не бегаем. Так что, майор Лермонтов, он будет с нами?
– Будет. Он на неделю вперёд выехал в Архангельск. И будет со своим хорунжим там нас ждать.
– И дядька Ерофей будет! Так мы этих наглов на куски порубим.
– Не говори гоп…
– Сам ты остолоп…
– Всё, всё, парни. По фургонам. Нужно засветло до Архангельска добраться.
Глава 5
Вежливость никогда не помешает, тем более что она ничего на стоит.
Дондук с рассветом сделал два хода конём. Раз буквой «Г» с обходом сопки и второй раз, оказавшись метрах в шестистах позади японцев. На баррикаде осталось только два десятка пацанов айнов и буддийские монахи. Стоять насмерть никто им команды не давал. Команда им дана была строго противоположная. Как только японцы полезут через первую баррикаду, стрельнуть по ним насколько раз и демонстративно, так чтобы сыны Аматерасу обязательно видели, отступить. Должны самураи, видя отступающего врага, броситься вперёд с криком «банзай» и забыть о прикрытии тыла. В это время калмыки: и диверсанты, и казаки там, в этом тылу, и окажутся, отстреливая увлёкшихся атакой японцев. Пять десятков прицельных винтовочных выстрелов в спину. А японцев всего может чуть больше трёх сотен осталось. И в основном у них холодное оружие, а древние аркебузы работать этим утром не будут. Идёт нудный мелкий дождь, удачно за ночь погода испортилась. Есть луки ещё у асигару, но и они не могут быть использованы в такую погоду. Тетива после первых же нескольких выстрелов размокнет. Остаются только мечи и копья против винтовок Шарпса. Это не лучший расклад для японцев.
Это план был такой. В реале получилось чуть хуже. Японцы оставили арьергард. И не потому, что стратеги великие. Отнюдь. Их жизнь заставила. Как потом уже выяснилось, у сынов Ямато имелось больше трёх десятков раненых. Болезных оставили в лагере на тропе, и для ухода за ними самураям пришлось оставить десяток человек. На них дозор посланный Дондуком и напоролся. Кто-то из японцев оказался глазастым и принялся верещать. Его пристрелили, выбили с засады и десяток охранения, а там стонущие и уже не стонущие, а лежащие без сознания, раненые. Хватило бы времени добежать до первой засеки, но тогда раненые оказываются у тебя в тылу. И Дондук принял решение не спешить. Целый день впереди. Вперёд теперь японцы точно не пойдут у них враг в тылу. Должны развернуться и двинуться назад.