Дурная кровь
Шрифт:
— Верд! Ты слышишь, друг? Я тоже безмерно рад, что ты жив, но нельзя ли чуть менее крепко обнимать меня за шею? — прохрипел служитель, вынужденный привстать на носочки, чтобы не задохнуться.
Кара отряхнулась, попыталась расправить накидку, но запутавшись в ней, сорвала и отбросила.
— Он не жив служитель. Он лишь оболочка, из которой вытекают последние капли жизни! Талла, немедленно займи своё место!
Дурная покосилась на пустующий в ожидании последней жертвы стул.
— Нет, спасибо, — фыркнула она.
— Талла, сядь немедленно! Мать приказывает тебе!
— Спасибо, я лучше постою…
— Талла! — Кара зажмурилась, изгоняя собственную нерешительность и ласково закончила: — Верд, мальчик мой, усади Таллу, куда полагается.
Руки охотника опустились по швам, точно игрушечные. Санни тут же упал, закашлялся, хватаясь за горло:
— Верд, стой! — но наёмник не слушал.
Повинуясь чужой воле, не сгибая коленей, он шёл к беззащитной, напуганной дурной девке, чтобы проволочь через весь зал и насильно усадить на деревянный стул, на котором только что железных шипов не хватало. И голодные змеи заклинания скуют её, протянутся по тонким запястьям, врежутся в белоснежную кожу, лишая в последние минуты гордости, воли, свободы… А Верд будет стоять рядом, бессильно, отстранённо глядя на то, как умирает хрупкая, нежная, дурная… его колдунья!
Она поползла по полу, от страха не соображая встать. Сучила ногами, спиной вперёд отползая от неотвратимо приближающегося мужчины.
— Верд, — прошептала она умоляюще, — Верд, ты же не сделаешь этого, правда?
Где-то далеко-далеко глумливо хмыкнула Кара.
Санторий, прихрамывая, набросился на него сзади, да так и остался висеть на плечах, пока пальцы не расцепились под весом тела. Верд и не заметил. Он лишь смотрел в синие глаза, полные… не ужаса, нет. Понимания. Прощения. И чего-то ещё. Чего-то огромного, свежего, сильного, как порыв ветра, наполняющего паруса.
Когда он подошёл, девушка улыбнулась. Она протянула руки ему навстречу, позволяя поднять себя, доверчиво прижалась, обнимая в последний раз.
— Жаль, что мы так и не увидели моря, — проговорила она, касаясь губами его щетинистого подбородка.
— Жаль, — устало выдохнул Верд.
Завизжать от счастья, заплясать на месте, наслаждаясь вернувшейся покорностью конечностей, показать Каре пару неприличных жестов, мол, вот где теперь твоё колдовство, — мужчина хотел сделать всё разом. Но вместо этого лишь крепче прижал к себе колдунью и, наверное, никто и не заметил, но она тоже прижалась к нему чуточку сильнее. А от чего плачет: от страха али радости, кто разберёт?
Подражая прежним отрывистым движениям, охотник поволок добычу, куда указали. Глупая кукла на ниточках, не более. Потому Кара и не подумала беспокоиться, когда путь наёмника пролёг чуть ближе к хозяйке, чем можно было бы. И она едва успела удивиться, когда вдруг мужчина отпустил и слегка оттолкнул Таллу, чтобы не подвернулась под удар, и выхватил меч.
Кара коротко охнула, впервые так близко встретившись с собственным отражением на лезвии клинка. Пошатнулась, взмахнула длинным рукавами, пытаясь сохранить равновесие, но всё равно плюхнулась на ягодицы.
— Не надо! — она закрылась ладонями, понимая, что это не спасёт от удара, а лишь превратит одну рану в десяток. Но вдруг показалось, что лишнее мгновение жизни стоит отрубленных кистей…
И Верд остановился. Не сумел, не смог, не выдержал. Он вцепился в рукоять меча с той же силой,
— М-м-м-м м-м! — возмущённо замычала Дарая, едва не лишившаяся конечности из-за благородства наёмника.
Кара не решалась пошевелиться ещё какое-то время. Наконец прерывисто задрожала в такт бешеным ударам сердца.
— Х-х-хороший мальчик, — пролепетала она и едва заметно шевельнула пальцем.
Верд успел отскочить в сторону потому лишь, что Талла пнула под колено напавшего сзади охотника. Об одном наёмник напрочь забыл: кроме него в зале страдало ещё два десятка мужчин. И каждый из них был такой же безвольной марионеткой Кары, как и он сам минуту назад. Колдунья запустила жала в каждого, заставляя верных солдат плясать на серебристых ниточках под её дудку. Одна кукла сломалась? Не беда! Заменим второй, третьей, четвёртой… Хозяйка готова развлекаться, наблюдая за битвой, ещё долго. Потому что заведомо знала: противник проиграл ещё до того, как началась схватка.
Колдовская паутина выросла из-под ногтей Кары, скользнула вниз, быстрым хорьком увернулась от топнувшей на неё Таллы. Как кукловод на рынке, хозяйка натянула поводья, каждый из которых намертво врос в охотника. Мужчины повиновались, вставали, брались за оружие. Тот, что напал на Верда, лежал лбом в пол, не шевелясь и не пытаясь отбиваться, но, стоило наёмнику убрать колено с его поясницы, вскочил, как ни в чём не бывало.
Вот уж правда: паучиха. Стоя в центре сверкающего узора, играя нитями, управляя верными слугами, Кара походила на жирную, голодную, волосатую тварь. Но даже сейчас Верд понимал, что не сможет заколоть её. Точно так же, как не сможет зарезать неловких, не по своей воле сражающихся собратьев. Особенно если кто-то из них до сих пор жив.
Однако невесёлые мысли не мешали наёмнику активно орудовать кулаками. Со смачным хрустом локоть вписался в чей-то нос, и тут же, почти без промедления, — наклон, чтобы пропустить над загривком свистящее лезвие.
Слепо пялящийся в стену Ранн попытался закончить начатое Вердом: поймал дурную, перехватил в поясе и понёс к пустующему сидению. Девчонка брыкалась и царапалась, но марионетка не реагировала на удары.
— На-а-а-аших бьют! — пока Верд сражался честно, Санни принял, что в этом бою хороши все средства. Поэтому, подбадривая себя воплями, заглушающими визг Таллы, колобком покатился по полу, сбивая с ног и Ранна, и пленённую им колдунью. Покатились все втроём, причём, только Ранн — молча.
А Верда между тем всё больше теснили. Охотники медлительны и неуклюжи, но их больше двух десятков, а Верд — один. К тому ж, нападающих меньше всего волновало, выживет ли тщетно сопротивляющийся участи наёмник.
Кара играла нитями заклинания, как струнами.
— Ну что, доченька? Уже жалеешь, что не встала на мою сторону?
— Жалею, что арбалет не взяла, — вытерла разбитые при падении губы колдунья. — Сзади!
Санни хотел эффектно выгнуться, но вместо этого получилось лишь с одышливым «уф» присесть на корточки. Впрочем, и этого хватило: охотник, польстившийся на его лысинку, не успел замедлиться, зацепился за рясу служителя, перелетел через него и растянулся плашмя.