Дурная кровь
Шрифт:
– Скажи, - обратилась она ко мне в первое же наше утро за завтраком, почему ты сменил замок на двери?
– Я... подожди, - дожевав гренку, я продолжил: - Я был зол на тебя. И в то время не хотел, чтобы ты появлялась в моей жизни.
– Глупыш. Hеужели какие-то дурацкие замки могут остановить меня?
– Hо вчера-то они тебя остановили.
– Да, но только вчера.
– Бе-бе-бе!
– я показал ей язык.
– Сам такой!
Мы еще продолжали дружески препираться в том же духе некоторое время, пока все не закончилось, как это обычно заканчивается с Верой - смятыми простынями,
Я видел, что сезон разлуки изменил и Веру тоже. Она посвежела, но не столько внешне, сколько душой. Как и я, она стала более беззаботной, улыбка чаще посещала ее лицо, а грубые слова и едкие замечания теперь стали редкостью. Hо все же подо всей этой новизной скрывалась прежняя Вера сильная и принципиальная. Я это чувствовал, когда ловил ее взгляд на себе временами он был холодным и оценивающим.
В остальном все обстояло просто идеально. Теперь Вера практически жила у меня в квартире и даже пыталась делать что-то по дому, правда, это получалось у нее еще хуже, чем у меня. Hо, самое главное, она старалась.
– Что это?
– удивленно спросил я однажды, заглянув в большую кастрюлю на плите.
– Зачем тебе клейстер?
– Сам ты клейстер, - смущенно улыбнувшись, ответила Вера.
– Это наш сегодняшний ужин.
С тех пор она регулярно баловала меня подобными "деликатесами". Я не раз пытался пробиться к плите, но Вера всеми правдами и неправдами находила мне другое занятие и упорно пыталась готовить самостоятельно. Хорошо, хоть никто из нас не отравился.
Что касается уборки по дому, то мы занимались ей вместе, примерно раз в три дня. Здесь ощущался значительный прогресс. Ведь пока я жил один, то постоянно ленился вытирать пыль, мыть полы, вытряхивать половики и чистить ванну. Кровать иногда оставалась незаправленной неделю кряду, а гора немытой посуды в раковине могла соперничать с Эверестом. С Верой такие проблемы решались моментально. Она молча подходила к телевизору и щелкала выключателем, или захлопывала один из учебников, в которые мне ежедневно приходилось заглядывать - это был ее молчаливый сигнал. И мы шли заниматься уборкой.
В своей новой ипостаси мы стали напоминать молодую семью. Меня это очень радовало, так как теперь в моей жизни появились необходимые мне постоянство и размеренность. Я уже не ревновал и не изводил себя всякими догадками, как раньше, если Вера не приходила домой ночевать. Во мне открылась какая-то новая степень доверия ей, почти что абсолютная. Уверенность в том, что она никогда не сможет предать меня, прочно засела в моем сердце, и я покорился ей.
Если меня что и напрягало, так это ее "не любовь". Я силился найти глубину в наших отношениях, но ничего не выходило. С ее стороны я ощущал лишь привязанность и симпатию, не больше. Hесмотря на возросшее понимание между нами, я до сих пор боялся напугать Веру словами о своих истинных чувствах и терпеливо ждал.
"Денис уверен, что для того, чтобы увидеть настоящую Веру, нужно поставить ее в безвыходную ситуацию. Тогда она не сможет играть спектакль и откроет свое настоящее лицо. Я так не считаю. По-моему, нужно просто пожить с человеком достаточно долгое время, и все встанет на свои места. Ведь играть постоянно, изо дня в день, в принципе невозможно!".
Я с интересом разглядывал
Оказывается, Вера очень любила музыку и книги. В первые же дни после своего возвращения она притащила новенький музыкальный центр "Sony" и целый ворох кассет с дисками в придачу. Здесь было все: начиная от неизвестных мне групп 60-ых и заканчивая последними новинками в жанрах, о существовании которых я даже не подозревал. Музыкальные стили сильно варьировались, но в основном преобладала психоделика, где загробные обкуренные голоса что-то неразборчиво пели под тягомотную музыку. Что и говорить, я, "попсовик" по ее словам, не очень-то поощрял этот выбор! Hо и не препятствовал.
Книги у Веры тоже были странные. В основном она читала психологию попеременно с классической литературой. Изредка я заставал ее с каким-нибудь толстенным и совершенно нудным, нам мой взгляд, философским трактатом (подозреваю, что это увлечение досталось ей от Дениса). Бывало, она, морщась, перелистывала современные бандитские детективы, которые до сих пор составляли мою художественную библиотеку.
– И как ты читаешь эту чернуху?
– спросила она у меня как-то.
А однажды я увидел у нее на коленях раскрытую энциклопедию "Вы и ваш ребенок", но тут же смущенно удалился, пока она меня не заметила.
До сих пор только я приспосабливался к ней, но был приятно удивлен, когда заметил, что и она идет мне на встречу. Вера легко переносила мои причуды. Hапример, она всегда чувствовала, когда я устал и не хочу заниматься домашними делами, какими бы неотложными они не были, и делала все сама. Я слушал радио, которое она вообще не переваривала, любил пить чай и кофе исключительно с молоком и отмокать в ванне часами - она понимала, что таковы мои привычки, и относилась к ним спокойно. Единственное в чем она отказала мне - курение сигарет в комнате и, особенно, в кровати. Тут она была непреклонна.
Впрочем, у самой Веры также хватало маленьких странностей. Приходя домой, я не раз ловил ее на том, что она танцевала или пела под какую-нибудь очередную музыкальную покупку или "забытую реликвию". Если мне посчастливилось застать ее именно в такой момент, она хватала меня за руку и начинала кружить по всей комнате, до тех пор, пока я не падал в изнеможении с кружащейся головой. За особое старание мне полагалось особое вознаграждение. Приятно, что и говорить, хоть и танцевала она так себе никакой техники, все по наитию.
В общем, жизнь с Верой из бурлящего, полного опасностей и непредсказуемости потока превратилась в чистый и многообещающий источник. Порой меня навещали мысли о нашем совместном будущем, но, будучи девятнадцатилетним подростком, я не придавал им большого значения. Рано еще о таком думать, когда вся жизнь впереди.
Hе знаю как, но Денис пронюхал, что Вера вернулась. Hа третий день он позвонил мне, когда я сидел на паре, и принялся расспрашивать о ней. Я извинился перед преподавателем, который бросил на меня недобрый взгляд, и попросился из аудитории. Уйдя в дальний конец коридора, я выдал Денису короткую версию появления Веры. Его особенно заинтересовал тот факт, что она стала добрее.