Дурная кровь
Шрифт:
Кресло было только поводом. В чем дело? Нюберг знал: его приступы раздражительности всегда имеют основание. Его что-то будоражит, беспокоит. Почему-то он недоволен этим списком.
Он начал сортировать имена, пытаясь их систематизировать. Трое в центре, двое в северной части города, один в южной. Да, они ведь еще и работают. Значит, их места работы. Худдинге, двое в Чисте, двое в Техническом университете, еще есть Нюнесхамн и Дандерюд. Начнем с Дандерюда. Потом Технический университет, Худдинге, Нюнесхамн. Нет,
Он отложил список и уставился в стену. Откашлялся, спел гамму. Звук получился некрасивый, гундосый. Вот и еще одна травма мешает ему петь. Неприятно. Что это — наказание? Напоминание? Наверное, предостережение.
Опять накатили воспоминания. Гунилла с разбитой бровью. Томми и Танья, их огромные глаза. Почему они вспомнились ему именно сейчас?
Нюберг мог успокаивать себя только одним: он никогда даже пальцем не тронул детей, никогда не поднял руку ни на Томми, ни на Танью.
Наверно, лишение голоса — это кара. Чтобы он не забывал, почему поет. И хотя момент был неподходящий, Нюберг решил действовать.
В Уддевале было два Томми Нюберга. Он позвонил первому. Тот оказался глухим древним стариком. Позвонил второму. Ответил женский голос. Вдали слышался плач грудного ребенка. “Это мой внук?” — подумал Нюберг.
— Попросите, пожалуйста, Томми Нюберга, — проговорил он неожиданно твердым голосом.
— Его нет дома, — ответила женщина. “Красивый голос. Меццо-сопрано”, — подумал Нюберг.
— Извините, можно спросить, сколько Томми лет?
— Двадцать шесть. А с кем я говорю?
— Я его отец, — выпалил Нюберг.
— Что вы городите! Его отец умер.
— Вы уверены?
— Конечно, уверена. Я же его и нашла мертвым. Не валяй дурака, старик, хватит морочить мне голову!
Она бросила трубку. Конечно, Томми мог переехать из Уддевалы в другой город. К тому же сейчас ему было двадцать четыре, как посчитал в уме Нюберг. “Старик?” — повторил он про себя и засмеялся. Невеселым смехом. Оставался один шанс.
В справочнике была одна Танья Нюберг-Нильсон. Замужем. Больше ничего про нее известно не было.
Он набрал номер. Ответил женский голос. Ясный и спокойный.
— Танья слушает.
Какое он имеет право беспокоить ее? “Клади трубку, клади, клади, — говорил ему внутренний голос. — Мосты сожжены. Поздно”.
— Алло, — сказал Нюберг и проглотил слюну.
— Алло, кто это?
Действительно, кто он? Чужой женщине он, не подумав, назвался отцом. Но разве он заслужил это звание?
— Гуннар, — ответил он, не придумав ничего лучшего.
— Гуннар? — переспросила женщина и замолчала. Она выговаривала слова по-гётеборгски, хотя нет, скорее так, как это принято на западном побережье. — Гуннар Тролле? — спросила она спустя мгновение. — Зачем ты звонишь? Между нами все
— Нет, не Гуннар Тролле, — ответил Нюберг. — Гуннар Нюберг.
Стало тихо-тихо. Может, она положила трубку?
— Папа? — спросила она почти неслышно.
В памяти всплыли огромные глаза Таньи. Решится ли он сказать что-то?
— У тебя все в порядке? — спросил он.
— Да, — только и сказала она. — Почему…
Она замолчала.
— Я в последнее время часто думаю о вас.
— Ты заболел? — спросила она.
Да, чем-то ужасным.
— Нет. Нет, я… Я не знаю. Я просто хотел убедиться, что я не совсем испортил вам жизнь.
— Ты обещал исчезнуть из нашей жизни, мама сказала.
— Да. Я сдержал обещание. Вы уже совсем взрослые.
— В общем, да. Мы никогда о тебе не говорили. Как будто тебя никогда не было. Бенгт стал нашим отцом. Нашим настоящим отцом.
— Бенгт и есть ваш настоящий отец, — сказал Нюберг. “Что еще-за Бенгт?” — подумал он и продолжал: — Я теперь стал другим. Я бы хотел встретиться с тобой.
— Я помню только крики и драки, — ответила она. — Зачем нам встречаться?
— Сам не знаю. Но ты разрешишь мне увидеться с тобой?
Она помолчала.
— Да.
— Ты замужем? — спросил он, чтобы скрыть радость.
— Да, — ответила она. — Но детей пока нет. Так что внуков я тебе еще не родила.
— Я не за этим позвонил.
— И за этим тоже.
— Как Томми?
— Хорошо. Живет в Стокгольме. В Эстхаммаре. У него сын. Твой внук.
Нюберг принимал удары, даже не пытаясь защищаться, с лица его не сходила улыбка.
— А мать? — осторожно спросил он.
— Они с папой остались жить в нашем доме. Подумывают, не поменять ли его на квартиру и дачу.
— Хорошая мысль, — одобрил Нюберг. — До свиданья. Я позвоню еще.
— До свиданья, — сказала она. — Береги себя.
Он будет себя беречь. Больше, чем когда бы то ни было. Какой у нее стал мягкий выговор. А ведь когда-то она произносила слова по-стокгольмски, он так хорошо помнит ее прежнюю манеру говорить. Дочь изменилась. Сменила диалект и стала другим человеком.
Тут Гуннар Нюберг замер, как громом пораженный. В голову ему пришла неожиданная мысль.
И Гуннар Нюберг поймал кентукского убийцу.
Совсем не обязательно ему быть американцем. Гораздо легче сделать его кем-то другим. Конечно, не норвежцем и не кенийцем, а чем-то подходящим.
Нюберг начал активно рыться в списках. Просматривал фамилии одну за другой, не обращая внимания на звездочки на полях.
В комнату вошел Йельм. Он удивленно посмотрел на увлеченно работающего Нюберга, который просто лучился энергией.
— Здравствуй, — сказал Йельм.
— Заткнись, — любезно ответил Нюберг.
Йельм сел и заткнулся. Нюберг стал читать дальше.