Дурная примета
Шрифт:
Впрочем, инструкция инструкцией, но вдвоем, как-никак, действительно веселее коротать время…
ДУРНАЯ ПРИМЕТА
Дежурным следователем была Подаркова Марина Юрьевна, старший лейтенант юстиции, совсем недавно переведенная в ОМ-7 из расформированного отдела милиции номер шесть, располагавшегося на поселке Магистральном.
Ей около тридцати, состояла в браке, имела ребенка. Впрочем, последнее обстоятельство не мешало выглядеть стройненькой девчонкой. За фигурой и внешностью следила строго, хотя
А ведь большинство женщин после рождения ребенка на себя и свой внешний вид рукой махнут: «А была, не была, куда вывезет…» Смотришь — и стали квашня квашней! Растолстели, располнели, подурнели. Глазки поблекли, губки потрескались, ножки потяжелели. Куда только делась прежняя стройность и грация…
Но Марина Юрьевна к таковым не относилась. Была настоящей женщиной. Женщиной, на которую только редкий мужчина не остановит свой взгляд: «Хороша Маша, жаль, что не наша…»
Войдя в помещение дежурной части, она, недолго думая, плюхнулась на уголок стола, стоявшего возле зарешеченного металлической решеткой и задрапированного темно-зеленой гардиной окна.
— Скучаем? — не то спросила, не то констатировала обстановку в дежурной части.
Говорят, что в милиции ни в бога, ни в черта не верят. Возможно. Но в приметы в отделе милиции номер семь верили. Это уж точно.
— Встань! — раненым зверем рыкнул дежурный, только что улыбавшийся симпатичному следователю.
Та вздрогнула от окрика, но не встала.
— Не поняла?!!
Мариночка не привыкла, чтобы на нее кричали. Ни товарищи по следственному подразделению, ни муж в семье, ни фигуранты, проходящие по уголовным делам. Сама редко повышала голос, и другим не позволяла повышать его на себя. Её миндалевидные глаза сузились и потемнели. Вот-вот разомкнутся уста — и выплеснутся совсем не мягкие женские слова и речи.
Назревал скандал.
Кулинич понял, что дал маху, погорячился.
— Извини, сорвалось. Нервы… Однако, Марина Юрьевна, со стола надо слезть. Плохая примета присаживаться на стол… Дежурство может быть отвратительным, до следующего вечера не сменимся.
Лицо следователя разгладилось. Марина Юрьевна растерянно улыбнулась и встала со стола.
— Пустое все это. — Имелись в виду приметы. — Впрочем, прошу извинение за неумышленное нарушение ваших традиций…
— Не скажи, не скажи, — не согласился дежурный, отстаивая свою точку зрения, — не раз замечали: стоит кому-либо из дежурного наряда присесть на стол — неприятности на сутки обеспечены! Дурная примета! Не раз замечали…
— Извините, — еще раз извинилась Подаркова, — я не нарочно. Честное слово, не знала. Может, обойдется?..
В шестом отделе, на Магистральном проезде, где до этого она работала, ни во что не верили, сидели, как хотели и где хотели. Правда. Кроме потолка. А тут на тебе: дурные приметы…
— Может и обойдется… — раздумчиво произнес майор, но в голосе уверенности не было.
— У нас
— Не исключено, хотя вряд ли… — оставался при своем мнении дежурный. — Тут не шестой, а седьмой отдел, — поправил он усы — явный признак озадаченности и скрываемого недовольства. — И надо же тебе было плюхнуться на стол… Уж плюхалась бы, что ли ко мне на колени. По крайней мере, было бы приятно. А так, жди неприятностей…
— Я смотрю, вы ловелас, товарищ майор, — улыбнулась своей обворожительной, но, по-прежнему, чуть извиняющейся улыбкой Подаркова.
— Мужик, Мариночка, мужик, — уточнил Кулинич, теперь самодовольно разглаживая усы.
Но не успели они обменяться этими репликами, как на пульте управления загорелся красный огонек и раздался громкий сигнал прямой связи с дежурной частью области.
Что-то екнуло в груди оперативного дежурного, засосало под ложечкой. «Началось!» — с какой-то обреченностью подумал он, беря трубку телефонного аппарата и включая тумблер соединения связи.
— Оперативный дежурный… — привычной скороговоркой зачастил в микрофон трубки.
Но полностью представиться ему не дали:
— У вас семейный конфликт с причинением телесных повреждений. Магистральный проезд, дом… — донеслось басовито из трубки.
Следователь Подаркова хоть и стояла далеко от пульта управления, однако хорошо расслышала сообщение. И с раздражением на себя подумала: «Хрен меня дернул с посадкой на стол. Другого места, что ли, заднице не нашлось. Вон сколько стульев свободных, а меня угораздило усесться на стол. Теперь всех собак на меня наши доблестные мужчины повесят».
Кулинич молча записывал адрес в журнал регистрации сообщений, помечая дату, время и источник информации. Окончив писанину, осуждающе зыркнул из-под очков, которые одевал лишь, когда писал или читал, своими черными глазами в сторону следователя. Мол, что я говорил…
Той ничего не оставалось, как конфузливо улыбнуться в ответ.
Пенять следователю было некогда и уже не к чему, так как «поезд ушел». И оперативный дежурный, действуя чисто автоматически, вызывал в отдел дежурный автомобиль и поторапливал со сборами эксперта-криминалиста, вздумавшего прикорнуть на полчасика на сдвинутых друг к другу расшатанных деревянных стульях, прикрытых сверху чьей-то шинелью, найденной в шкафу. Потом интересовался по телефону на станции «скорой помощи», имеется ли у них вызов по указанному адресу.
К сожалению, вызов имелся. И в нем говорилось о ножевом ранении в области головы и шеи. Дежурная бригада «скорой» ужу выехала.
«Час от часу не легче!» — всплыло из глубин сознания народной поговоркой.
— Ну, что, Марина Юрьевна, будете после этого верить в приметы или нет? Впрочем, это ваше дело. Но подремать нам в эту ночь вряд ли придется, уж это точно. Дай бог, к утру разобраться. Вооружайся своими протоколами, ручками, карандашами, папками — и готовься к руководству следственной группы.