Дурная слава
Шрифт:
12. Женя
— Отпусти меня! Не надо! — взвизгиваю я, вновь оказавшись на его плече. Но тут же закусываю язык, представив, что могут подумать разбуженные родители, если увидят свою дочь в подобной позе.
Сейчас ладонь этого нахала лежит там, где еще не лежала ничья чужая рука. А этот кобель только за последний час успел облапать меня дважды!
Да что он себе позволяет?!
Но я не могу орать. Поэтому,
— Тебе не удастся скинуть меня и самому остаться сухим! Я без боя не сдамся!
И не успев даже толком вцепиться в его футболку, затылком и шеей ощущаю тысячи мелких холодных капель…
Ах ты, гад!
Я дергаюсь, наваливаюсь на него всем весом, стараюсь зарядить ногами хоть куда-нибудь, лишь бы посильнее. Если я вымокну, он тоже должен искупаться! Пусть даже мы оба свалимся на газон!
Но этот непробиваемый ловко перехватывает меня под колени и спину, разворачивается на сто восемьдесят градусов, и теперь я оказываюсь в совершенно невыгодном для себя положении — я сама закрываю его от брызг, которые летят мне прямо в лицо.
— Прекрати! Хватит! — громким шепотом рычу я. И тут же скатываюсь до жалобного писка: — Антон, пожалуйста!
Но он только смеется:
— Что значит «пожалуйста»? Ты же именно для этого пригласила меня к себе. Страстно желала со мной искупаться. Разве нет, Джонни? — и поворачивает меня так, чтобы я наверняка вся вымокла.
— Нет, я не хотела… — захлебываюсь я. — Отпусти! Это же была шутка!
— Шутка? А я думал, это твои эротические фантазии.
— Дурак! Озабоченное животное! Отпусти меня!
— Отпустить? — он делает шаг вперед, прямо к разбрызгивателю, и в ту же секунду нас окатывает с головы до ног.
Ледяные струи заставляют меня съежиться, прижаться к нему, уткнуться носом в теплую кожу, а его — самодовольно улыбнуться.
— Эй, Ковбой, — шепчет он, легко касаясь губами моего виска, — а ведь ты сама не хочешь, чтобы я тебя отпускал.
— Хочу, — бормочу я, остерегаясь поднять на него глаза. Опасаясь шевельнуться и даже дышать. Мое сердце предательски стучит во всю мощь, норовя вырваться из меня и перепрыгнуть в его грудную клетку. И мне кажется, если я взгляну сейчас на этого наглеца, то случится нечто непоправимое.
— Что? Я не расслышал, — издевается он, кружа со мной между садовыми распылителями.
— Хочу!
— Громче.
— Хочу! Хочу! Хочу! — дергаюсь я, стараясь вырваться из его крепких, хватких рук.
По нашим лицам, плечам, локтям стекают тонкие ручейки. Мои волосы прилипли к шее, его влажная футболка туго обтянула загорелое тело. Но он не думает прекращать водные процедуры. Этот твердолобый баран не собирается отступать назад и возвращать меня в вертикальное положение. Наоборот, ему смешно!
— Воу! Какая страстная, ненасытная девочка!
Я
— Хватит измываться надо мной! — И беспомощно бьюсь у его груди: — Мне холодно!
— Не проблема. Я сумею тебя согреть.
Он нежно прижимает меня к себе, и вместо того, чтобы испытать к нему что-то вроде отвращения, я чувствую немыслимую жгучую дрожь. И это меня ужасно пугает!
— Сейчас я закричу, и на мой крик прибегут родители!
— Кричи, — улыбается он, остановившись под самыми мощными струями. — Я знаю, как заставить тебя замолчать. Поверь мне, это работает.
Его лицо оказывается так близко, что у меня перехватывает дыхание. Я не успеваю отвести взгляд, а когда хочу — сделать это попросту не получается. Его бесстыжие черные глаза ненасытно пожирают меня, и я с не меньшей жадностью изучаю их потаенные желания. С его лба на мой лоб стекают крупные капли воды, одна за другой бегут по линии носа, соскальзывают вниз и теряются где-то меж нашими плотно сомкнутыми телами. Я не хочу знать, куда они падают, я и так промокла до нитки. Но мне почему-то уже не холодно — во мне бушует пожар.
Своими губами он почти касается моих губ и, как бы дразня, отстраняется:
— Хочешь попробовать?
Да.
— Нет! — со всей силы дергаюсь я, запрещая себе поддаваться его нахальному очарованию. И случайно, не намеренно, ударяю его локтем в нос.
Ч-черт!
Он морщится, пошатывается и, то ли от боли, то ли моего неожиданного движения, теряет равновесие. Все происходит так быстро, что мы, едва ли успев ругнуться, смачно падаем на пропитанный влагой газон. Он — на спину, я — на него.
Оказавшись буквально верхом, я не сдерживаю в себе порыв отомстить наглецу и, воспользовавшись его беспомощным положением, тянусь к ближайшему разбрызгивателю, чтобы переключить режим и искупать обидчика сполна.
— Ты! Раззява! Самонадеянный баран! Похотливое животное!
Мне остается только провернуть диск и сменить «мелкий душ» на «мощную струю», как он, быстро сообразив, что к чему, хватает меня за запястье и притягивает к себе с таким напором, с такой развязностью, что я невольно охаю.
— Маленькая негодница, — обжигая напряженным дыханием, шепчет мне в ухо он, и я каждой клеточкой тела ощущаю его всего: от горячей ладони у себя на затылке, рельефного живота под моим животом и до пульсирующей венки на шее. Большим пальцем свободной руки он убирает мокрую прядь с моего лба и самодовольно улыбается: — И снова ты, вместо того, чтобы сбежать, предпочла остаться со мной.
— Нет! Я хотела…
Он спокойно смеется:
— Вот только сейчас не кричи о своих желаниях. Тих-тих-тих-тихо! Как-нибудь в другой раз, — он ловко поднимается и помогает подняться мне. А потом указывает куда-то назад.