Дурное влияние
Шрифт:
Итак, мы в саду, в окружении напиленных поленьев, глядим на бензопилу, и я вдруг начинаю сомневаться, что это такая уж хорошая идея. Ведь мне нельзя ее трогать, и когда я заикнулся о пиле, то думал, что мы просто залезем и посмотрим, но вот мы стоим и смотрим, и вроде как выходит, что просто так уйти уже не получится, иначе я буду выглядеть как девчонка.
Втайне я надеюсь, что вот-вот выйдет папа и нас прогонит, но потом перевожу взгляд на дом и вижу, что все шторы задернуты. Время как раз такое, когда на улице еще
— Тяжелая? — спрашивает он.
— Ага, — отвечаю я. — С непривычки потом руки болят.
Он наклоняется и приподнимает пилу, взвешивая ее. А в следующую секунду уже стоит и держит пилу наперевес, словно пулемет. Если папа выйдет сейчас, нам точно влетит.
— Как она включается?
— Там такой шнурок, сзади, на ручке. Надо за него дернуть.
Он находит шнурок рукой, но при этом едва не роняет пилу и быстро подхватывает ее второй рукой.
— Тяжелая очень. Придется дергать тебе.
Я украдкой оглядываюсь на дом. Там по-прежнему никакого движения. Слышу Рейчел и Люси, которые либо тычут друг в друга булавками, либо все еще смотрят видео. Вот ведь попал! Надо было сразу сказать, что я не знаю, как она включается. Так было бы гораздо лучше. Но теперь уже слишком поздно.
— Мне нельзя, — тихо говорю я.
— Кто это сказал? КТО ЭТО СКАЗАЛ?
Похоже, он разозлился. Даже не знаю почему. Лицо вдруг перекосилось и стало очень неприятным. Будь оно таким, когда я выскочил на улицу, я бы тут же развернулся обратно. Парень не крупный, но мне страшно. В его голосе есть что-то такое, отчего сразу понимаешь: если не сделать, как он велит, все будет только хуже.
— Папа, — отвечаю я.
— Ты что, боишься его? Да?
Он сверлит меня взглядом, и я только сейчас замечаю, какие у него глаза: ярко-голубые, цвета пустого бассейна, такие голубые, что смотреть в них в упор невозможно. Кожа у него бледная, а волосы темные, короткая стрижка, из-за чего голубой цвет кажется еще голубее. И это как-то неправильно. Типа лицо черно-белое, а глаза — цветные.
— Нет, — отвечаю я.
— Ну так что?
— Я не двигаюсь с места.
— Давай, — говорит он. — Будет весело.
Все пошло не так. И я здесь больше не главный.
Я делаю шаг вперед и берусь за рукоятку, которой заводят пилу. Не могу придумать, как мне из этого выкрутиться.
— Мне нельзя.
Мой голос звучит так, будто я его умоляю.
— ДАВАЙ! Не будь девчонкой!
Стартер у меня в руке, но я не могу заставить себя потянуть за него.
— ДАВАЙ! — кричит он. Чего ждешь? Сдрейфил?
Я дергаю за
— Да что с тобой? Ты чё, слабак? Даже такой ерунды сделать не можешь?
Я тяну изо всех сил, и пила вдруг оживает у него в руках, взрываясь ревом, словно мотоцикл.
— Хоооохооооооооооооо!
С победным криком он прочерчивает в воздухе большой круг. Пила такая тяжелая и шумная, что кажется, будто это не он ею двигает, а наоборот. Зубьев почти не видно — с такой скоростью они вспарывают воздух.
Я отступаю на шаг, но не очень далеко, чтобы он не думал, будто я испугался.
Сначала он проверяет пилу на тонкой ветке, и пила проходит насквозь словно через пустоту. В следующий момент он врезается в толстое полено, лежащее на земле. Пила рычит и дергается в его руках, точно вот-вот сорвется и отскочит неизвестно куда. Деревянные щепки веером разлетаются во все стороны.
Я пячусь еще на пару шагов и натыкаюсь на папу, выскочившего из дома, но я этого не слышал из-за грохота пилы, такого оглушительного, что все остальное как бы превратилось в немое кино.
Папа что-то кричит мне, но разобрать без титров невозможно.
— ВЫКЛЮЧИ НЕМЕДЛЕННО! — орет он.
Парень не слышит. Теперь я жалею, что не спросил, как его зовут, — на случай, если произойдет что-нибудь плохое. Папа явно не хочет подходить ближе, чтобы парень ненароком не задел его пилой, если вдруг повернется.
Когда пилёж на секунду прерывается, папа снова кричит:
— ЭЙ! ТЫ! СЕЙЧАС ЖЕ ВЫКЛЮЧИ ЭТО!
На этот раз парень слышит. Он поворачивается к папе и смотрит на него в упор. Папа отвечает тем же. Никто не двигается. Зубья бешено вращаются, рассекая воздух.
— Я сказал: выключи это, — повторяет папа, на сей раз спокойнее. Сейчас уже не так шумно, потому что парень перестал пилить.
Он не отводит взгляд. И ничего не говорит.
— СЕЙЧАС ЖЕ!
Парень меняет угол наклона пилы и упирает ее в бедро. В этой позиции он не просто держит пилу, он целится ею в папу.
Лицо у папы бледнеет. Бензопила такая штука, которую не так-то просто вырвать у кого-то из рук. Провода нет, так что из розетки тоже не вытащишь. Несмотря на свои размеры, перед этим пацаном папа беспомощен.
— Кто ты такой? — спрашивает он.
Ответа нет. Тогда папа поворачивается, хватает меня за локоть и снова переходит на крик:
— ЭТО ТЫ ЕГО СЮДА ПРИТАЩИЛ?
Я киваю и резко кручу рукой как ветряная мельница, так что ему приходится меня отпустить. Глаза жжет от обиды и боли. Я поднимаю взгляд на дом и вижу Рейчел с Люси за стеклянной дверью балкона. Они стоят между окном и шторами, наблюдая за нами. Мама застыла у задней двери. Я бегу к ней, и она обнимает меня, прижимает к себе. Мне даже не стыдно.