Дурные
Шрифт:
«Некуда больше прятаться, некого больше ждать в темноте…» 10 – пропело из приёмника.
– То ли мы были солдатами, то ли убили не нас и не те, – вполголоса подхватила Агнешка и с виноватой улыбкой развела руками, как бы говоря, что тут уж она не причём и бессильна.
– Странный набор у местных станций, – проговорила только Лана. Но радио больше не трогали и решили оставить в покое: пусть играет, что ему играется, раз всё равно ничего больше нет.
10
Ольга Арефьева, «Родина»
«…То
Салон оживился. Кое-кто начал вставать, хотя на спуске, на ходу, это было неудобно. Судя по всему, подъезжали к первой серьёзной остановке.
Люди доставали телефоны и вызванивали кого-то, уточняли минуты, спрашивали, где кто стоит. Алиса чуть сдвинула сумку, чтобы тоже взять телефон, хотя не очень ясно зачем – она просто пробежала список контактов сверху до самого низу, иногда застревая на отдельных номерах, но каждый раз раздумывала и бежала дальше. Она пролистнула весь список – вниз и обратно, несколько раз – но, похоже, так и не нашла. Тупо перескочила со строчки на строчку, уже не глядя даже. Между строчек должно было быть что-то ещё, чего не было. Не было здесь ничего.
За окном как-то потемнело. Наверно, надвигалась гроза или что-то подобное – даже слышался иногда глухой рокот. Хотя нет – это не был гром, больше походило на перестук поезда где-то по рельсам. Этому-то как раз удивляться не стоило: рядом с серьёзной остановкой наверняка и какая-нибудь серьёзная станция ж/д.
Дядька, что переживал за судьбы Родины, и обе его спутницы встали, чтоб собрать сумки, и начали двигаться к выходу. Автобус вдруг ощутимо тряхнуло, будто он наскочил с размаху на лежачего полицейского, и Алиса выглянула в окно – посмотреть, что там вокруг.
Справа по трассе возникла вдруг остановка – обычная такая автобусная остановка, какие бывают в городе, особенно ближе к окраинам. Не из новых – но в этих краях она выглядела нежданным приветом, островком безопасной обыденности.
При втором взгляде, однако, остановка превратилась в останки остановки. Стёкла её кто-то вынул и унёс куда-то, железный каркас весь проржавел и облез, а вместо сидушки остались только две узкие разрозненные жердины. Никакого расписания или хотя бы знака, что здесь и вправду останавливаются автобусы, конечно, не было. Только сбоку на перегородке колыхался полуотклеившийся плакат – старая афиша с популярным некогда артистом (ныне персона non grata и inagento).
– Вау, – лениво удивилась Агнешка. – Они его тут даже не сняли?
– Там вроде стойка с телефоном, – Лана сама сделала стойку, как пойнтер.
– Думаешь, работает?
– Мне надо позвонить.
Лягух съехал на обочину и остановился. Лана забрала себе бутерброд с курицей и ушла общаться с таксофоном. Они не планировали доставать еду, пока не доберутся до места, но всем, как выяснилось, уже давно хотелось есть, и Нелли с Агнешкой разломили на двоих длинный багет с ветчиной и сыром.
Ждать Лану пришлось почему-то долго – дольше, чем они предполагали. Воздух густел и прорастал тенями. Из радио лилось, негромко и ненавязчиво: «She was a da-a-ay tripper, one-way ticket, yeah…» 11 Ветер перекидывал мусор, шарахался по траве, хлопал афишей инагента и чем-то ещё за остановкой. Нелли от скуки вскрыла банку пива. Агнешка отказалась, сказав, что она за рулём, и теперь курила, оперевшись о дверь машины и вытянув длинные крепкие ноги под красный свет заката, чтоб их окольцевало (хотя длинными они,
11
Она была путешественницей-однодневкой, билет в один конец (The Beatles, «Day tripper»)
Нелли поглядела в сторону остановки, попыталась что-то там рассмотреть.
– Пока она вернётся, я всё пиво выпью, – фыркнула она.
– Ты б осторожнее. Насколько я вижу, туалетов тут нет. Да и в будущем не факт, что планируется.
Нелли фыркнула снова.
Лёгкий шелестящий перестук иногда слышался за ветром и хлопаньем плаката. Могло показаться, что это шум железной дороги – издалека как будто и впрямь доносило неясный цокот поездов – но перестук был не оттуда, ближе и материальнее. Как будто перекатывали что-то высушенное и тут же затихали, а потом опять.
– Ха, – сказала Агнешка, поискав взглядом вокруг. – Я думала, такое уже везде убрали.
Нелли не вылезла из машины и не заинтересовалась, что убрали, но тут наконец к лягуху вернулась Лана.
– Нормально. Можем двигать, – кивнула она. – Они съездили и уже дома. Просто там нет картридера, а монеты он никак не хотел глотать. Пришлось перебирать всю мелочь.
– Смотри, – Агнешка кивнула в сторону, куда-то чуть дальше остановки. – Как тебе это?
«Это» в тяжёлой раме надёжно, почти капитально, стояло на земле, массивный устойчивый низ не дал бы ему повалиться. Рисованная рука в белой перчатке с чём-то красным на пальцах отпускала в полёт белого голубя. Затем картинка пошла полосами и с лёгким треском перевернулась: теперь на ней был зажатый в пятерню факел на фоне металлических вышек и каких-то ещё конструкций. Снова треск – вновь взбухли полоски, встали гранью и перевернулись: письма – или просто обрывки бумаг? – кружились и падали куда-то сквозь узкую решётку. На четвёртый раз стенд повернулся уносившимся поездом – вдаль за ним мчало непонятное летучее создание , а потом снова вернулись голубь и рука в перчатке.
– Я такие штуки лет двадцать не видела, – с глуповатой восхищённой улыбкой заметила Агнешка.
– Если не больше, – кивнула Лана. – Когда они мне последний раз попадались, я ещё не…
Низкий глухой рокот прервал её. Ветер взвыл и злобно плюнул сором с песком. По дороге протащило обломанную где-то крупную ветку.
– Что это? – Лана посмотрела на неё, снова на щит и нахмурилась. – Что это всё? Куда мы попали?
Агнешка затушила сигарету и сочла, видимо, за лучшее вернуться за руль. Небо совсем стемнело, пока они разговаривали, у горизонта за остановкой проносились клубы чёрной ваты. Лана тоже села на своё место – она всё ещё хмурилась и раздумывала о чём-то, пристёгивая ремень.
Радио сбилось вдруг, цыкнуло и, не одолев до конца помех, захрипело:
«…нет ружья, свирепый хищник под вечер чертовски опасен…» 12
Лана, замерев, уставилась на него, перевела взгляд на Агнешку. Почти шёпотом приказала:
– Гони.
4.
Стреляй, проверь глубину своей веры
В человека с плохим чувством меры,
Жми, дай мне стартовый выстрел,
12
Король и Шут, «Жаль, нет ружья»