Душа и слава Порт-Артура
Шрифт:
— Братцы! Лучше умереть, чем опозорить себя и отступить! На вас надеются царь-батюшка и Россия! Все умрем, а не отступим. Ну, молодцы, с Богом! Вперед!
Воодушевленные словами любимого генерала, стрелки ринулись в атаку. Подоспевшие резервные роты, наращивая удар, ворвались на только что покинутые позиции. Отступление было остановлено.
В простреленной фуражке, грязный и исцарапанный, Кондратенко возвратился в штаб.
Весь день 13 июля, до самой темноты, бои продолжались с переменным успехом. Для японцев первый день праздника оказался неудачным. С рассветом они возобновили атаки, в самый разгар которых Стессель потребовал Кондратенко к себе. Покидать позиции в такой момент было просто невозможно. Начал вырисовываться успех, чему
Вечером в штабе Фока собрался военный совет. Прибыли начальник укрепрайона генерал-лейтенант Стессель, комендант крепости генерал-лейтенант Смирнов, начальники дивизий Фок и Кондратенко. Обсуждался вопрос: продолжать ли бои на этих позициях или отойти на Волчьи горы? Фок был за отступление. Стессель своего мнения не высказал. Кондратенко настаивал на продолжении обороны и, к своему удивлению, встретил поддержку со стороны коменданта крепости. Правда, Роман Исидорович подозревал, что поддерживал его Смирнов больше в пику Стесселю, чем ради дела. Далее пошли обычные разговоры о плохой помощи моряков. Поддерживать такую беседу Кондратенко не хотел. Только час назад он отправил Витгефту телеграмму, в которой выражал свои чувства флоту за оказанную поддержку: «Сердечно благодарю за содействие флота, благодаря которому удалось успешно отразить сильнейшие пехотные и артиллерийские атаки неприятеля на нашем правом фланге…»
Отказавшись от ужина, Кондратенко отправился к себе и впервые за последние три дня уснул спокойно. Рано утром он вновь отправился к Семенову и все-таки опоздал. Японцы уже атаковали позиции, врезавшись в них клином. Поставив в месте прорыва пулеметы, они простреливали русские позиции на всю глубину. Дважды Семенов поднимал войска в атаку, но успеха не было. Контуженный, оглохший от грохота, он доложил прибывшему начальнику дивизии обстановку. Положение складывалось скверное. И все-таки еще можно было держаться. Но тут произошло то, чего Роман Исидорович боялся больше всего. С левого фланга прискакал посыльный с приказом Стесселя об отступлении.
— Что Фок? — спросил Роман Исидорович, хотя уже знал наперед ответ.
— Приказал отряду отходить на Волчьи горы, боится прорыва японцев.
Действительно, японцам удалось на левом фланге занять господствующую высоту 93, а в центре 113. Решающего значения для хода боя это не имело, но привело в паническое состояние начальника укрепрайона. Фок, не дожидаясь приказа, начал отводить войска, уверенный в поддержке Стесселя.
В этих условиях Кондратенко ничего не оставалось, как отойти на левый берег Лувантанской долины. Отступать приходилось днем, под сильнейшим огнем неприятеля.
Один из очевидцев событий, Я. У. Шишко, писал в своем дневнике:
«15 июля с рассветом я выехал в Литанговское ущелье и издали видел, что творилось по всему пространству Лувантанской долины.
Под сильным ружейным и пулеметным огнем японцев все, что было в котловине Зеленых гор, бросилось назад и старалось возможно скорее перебежать Лувантанскую долину.
Повозки, походные кухни, двуколки, денщики с офицерскими вещами, роты врассыпную, одиночные всадники и проч., все спешило, перепутывалось, застревало в болоте и ручье, падало, сраженное пулей… Все были охвачены ужасом. Один Кондратенко в этой панике был спокоен и старался привести все в возможный порядок. Он, не обращая внимания на свистевшие пули, шагом проехал через долину, остановившись у дороги на Литангово, отдал свои приказания для приведения всего в порядок и для занятия позиции для прикрытия отступления наших войск».
Русские потеряли за три дня боев 47 офицеров и 2066 нижних чинов. Потери же японцев составляли от восьми до двенадцати тысяч человек.
Участник этих боев командир японского резервного батальона Тадеучи Сакурай запишет впоследствии:
«…Неприятельская артиллерия в боях перед крепостью не давала двигаться вперед, огонь ее был меткий, и снаряды сыпались, как дождь, убитых и раненых было так много, что не хватало носилок…
…За несколько часов боев многие японские части перестали существовать…
…Японцы никак не предполагали, что русские так скоро оставят перевалы и уйдут в крепость».
Правда, в руках оборонявшихся оставались еще позиции на Волчьих горах. Волчьи горы представляли собою ряд небольших высот, дугой огибающих Порт-Артур. Начинаясь на правом фланге горными группами Дагушань и Сяогушань, они тянулись до бухты Десяти Кораблей. Здесь заранее была выбрана 12-верстная позиция. Но за недостатком времени, а более из-за того, что отвечал за нее Фок, дооборудование позиции так и не было закончено. Центром узла обороны служила Поворотная гора. Вправо от горы шел восточный участок. Здесь распоряжался командир 14-го пехотного полка полковник Савицкий. Под его началом находились семь батальонов пехоты, одна конно-охотничья команда и 32 скорострельные пушки. Левый фланг защищал отряд генерала Надеина в составе четырех батальонов пехоты, трех охотничьих команд и восьми орудий. По сравнению с армией Ноги силы были, конечно, ничтожны. Но, учитывая опыт предыдущих боев, можно было предполагать, что и здесь японцы застрянут надолго.
Однако генерал Фок остался верен себе. Объезжая позиции перед боем, он намекал начальникам отрядов, что не ждет от них упорного сопротивления. Поэтому неудивительно было то благодушие, царившее на Волчьих горах 16 июля. Окопы недооборудованы, огневые позиции батарей не укреплены и даже не расчищены от гаоляна секторы обстрела. Японцы затихли, готовясь к решительной атаке. Фок принял это молчание за очередную длительную передышку.
Ранним утром 17 июля начался сильнейший обстрел русских позиций. Канонада с небольшими перерывами продолжалась почти весь день. Тем временем японская пехота накапливалась в густых зарослях гаоляна и приблизилась к русским позициям на 300–400 шагов. В 8 часов вечера с этого короткого расстояния японцы бросились в атаку, сбили 14-й полк с Поворотной горы и, прорвавшись в центр, решили дело в свою пользу. Савицкий не отдавал приказа к отступлению — войска бежали сами.
Генерал Ноги, рассчитывая на плечах отступавших ворваться в город, бросил в преследование все свои резервы, но просчитался. Начальник левого участка генерал Надеин, собрав из разрозненных отступающих подразделений мобильную группу и подкрепив ее 16 скорострельными орудиями, задержал рвущихся в Артур японцев, что позволило основным силам оторваться от противника и уйти под защиту крепостных батарей. Впервые форты крепости открыли огонь на сухопутном фронте.
Кондратенко отходил в Артур со своим 25-м полком. За ним организованно двигался 26-й полк. Измученный бессонницей и последними неудачными боями, Роман Исидорович с трудом пытался подавить раздражение, готовясь к встрече со Стесселем. Сзади, на Волчьих горах, раздавалась глухая канонада, и каждый разрыв острой иглой вонзался в сердце. Стессель встретил 7-ю дивизию на линии фортов, батареи которых периодически изрыгали в сторону врага всплески огня.
Завидев впереди генеральскую свиту, передовая рота подтянулась и бодро грянула песню. За ней приободрились и остальные. Роман Исидорович улыбнулся. Песня сразу прогнала тоску. Молодцевато подтянувшись, он поскакал вперед. Скоро перекатами, от роты к роте, понеслось дружное «ура!».
Стессель не стал выслушивать доклада, а на просьбу Кондратенко повернуть свои полки на помощь 4-й дивизии только махнул рукой:
— Все теперь в вашей власти, но, думаю, это не имеет смысла. Дивизия уже оставила позиции…