Душа Пандоры
Шрифт:
— Цирцея тебе не помогла.
Не вопрос — утверждение.
— Почему?
— Что? — растерялась Деми.
— Почему тебе жаль? Разве ты не писала в своих дневниках о том, как я обращался с тобой, какие слова тебе говорил?
Она помолчала, кусая губы. Прощение — странная вещь. Жить без него тяжело — слишком уж несовершенны люди… и даже боги. А вот злоупотреблять им не стоило, иначе можно забыть о такой хрупкой вещи, как уважение к самому себе. Однако глядя на Никиаса, Деми видела красивого молодого юношу с ужасным
Может, потому Никиас никого не подпускал близко? Потому так сильно замкнулся в себе? Редкий человек на его месте не обозлился бы на судьбу, не впустил ярость в свою душу. А она подпитывала любую эмоцию, раздувая искру в яркое, жаркое пламя.
Однако было и кое-что еще…
— Я могу понять твою боль, ярость и ненависть. Я и сама ненавижу ту, которой когда-то была. Пандору. И никто не заслуживает такой участи — вечно жить с чем-то, что нельзя изменить.
Никиас шагнул к ней со сжатыми кулаками. Деми подавила желание отступить на шаг, чтобы не показать свою слабость. Вскинула подбородок, готовая не принять очередной ядовитый укол в свою сторону, но ответить на него.
— Надеюсь, у тебя выйдет, — со странной, горячей решимостью сказал Никиас. — Надеюсь, хоть один из нас способен переломить собственную судьбу.
Обескураженная его словами, Деми так и не нашлась с ответом и молча смотрела, как он уходил.
Когда Ариадна влетела в ее комнату — лицо бледное, с лихорадочными пятнами румянца, золотые волосы разметались по плечам, — сердце тревожно кольнуло. Следом вошли мрачные Харон с Никиасом, что подтвердило опасения Деми: хорошие новости ее не ждут.
— Я нашла Медею, — выпалила Ариадна. — Ее… ее заключили в Тартар.
— Тартар… — Она заглянула в омут собственной памяти в поисках ответов. — Глубочайшая бездна мира, самое жуткое место в царстве Аида…
— И самая страшная тюрьма.
— Тюрьма? Ах да, Зевс же низвергнул титанов в Тартар.
— Не только Зевс, и не только их, — подал голос Никиас.
Деми вопросительно взглянула на него, но ответила всеведущая Ариадна:
— Первым, кого заключили в Тартаре, был Тифон, сын Геи, которого она породила, чтобы отомстить Зевсу за то, что он сделал с ее детьми-титанами.
Деми мысленно улыбнулась, подумав: в какой-нибудь школе Изначального мира каждая инкарнация прекрасной царевны наверняка была бы любимицей всех учителей.
— Боги спокойно жить не умеют, да? — со вздохом поинтересовалась она.
Ариадна мягко улыбнулась, словно прося прощение за весь пантеон богов.
— Зевс своими молниями отрубил Тифону всю сотню его драконьих голов, но это не помогло уничтожить сына Геи. Потому Зевсу пришлось отправить его вслед за
— Месть не удалась, — мрачно усмехнулся Харон.
— За ним последовали и другие монстры и создания. Все монстры и все… создания, включая самих богов, которых нельзя убить, в наказание отправляют в вековечную тьму Тартара.
— Но разве Медея неуязвима? — удивилась Деми.
— Нет. В ней, внучке Гелиоса, течет божественная кровь, но ее недостаточно, чтобы стать бессмертной.
— Тогда почему ее заключили в Тартар?
— Порой смерть — слишком мягкое наказание, — сухо сказал Никиас. — Убьют Медею — переродится, с памятью о прошлой жизни или же без. Первое хорошо для нее тем, что она вспомнит все свои колдовские фокусы. Второе — тем, что не вспомнит, что натворила, сколько сгубила душ.
— Выходит, кто-то хочет, чтобы Медея жила и… помнила, — медленно сказала Деми.
— В Тартаре она такая не одна, — объяснила Ариадна. — Есть еще Данаиды — пятьдесят дочерей царя Даная, убившие своих мужей в брачную ночь[3]. Иксион — первый человек на Земле, умышленно убивший своего близкого родственника[4]. Тантал, который убил собственного сына и подал его в качестве главного блюда на пиршественный стол для богов Олимпа[5].
— З-зачем? — выдавила Деми.
Никиас пожал плечами.
— Тантал отчего-то решил, что это лучший способ проверить, действительно ли боги знают обо всем на свете. В Тартаре заперт и Сизиф[6], история которого наверняка тебе знакома.
Деми помолчала, размышляя.
— Вот почему Медея не объявилась, когда в Алой Элладе появилась я.
Она прикрыла глаза на мгновение. Последние страницы ее дневника были посвящены пронизанным теплом словам Ариадны — о ее настойчивости, решимости идти до конца. Деми не имела права ее подвести, не могла обмануть ее ожидания.
— Значит, в Тартар?
[1] Тифон (др. — греч. , , , ) — чудовищный великан с сотней драконьих голов, человеческим торсом и змеями вместо ног, называемый Отцом всех монстров.
[2] Титаномахия (др. — греч. ) или Войны Титанов — битва богов-олимпийцев с титанами, серия сражений в течение десяти лет между двумя лагерями божеств (горой Офрис и горой Олимп) задолго до существования человеческого рода. Олимпийские боги с помощью циклопов и гекатонхейров одержали победу над титанами.
[3] За свое преступление Данаиды были обречены вечно наполнять в Аиде водой бездонную бочку; отсюда выражение «работа Данаид» — бесплодная, нескончаемая работа.
[4] В качестве наказания Иксион после смерти был распят на огненном колесе, которое вечно вертится с неимоверной быстротой.
[5] Его кара — вечно страдать от голода и жажды, будучи окруженным пищей и водой. Отсюда пошло выражение «Танталовы муки» — тяжкие мучения из-за близости желанной цели, которую невозможно достичь.