Душа зла

Шаттам Максим

Почему Джульет ушла? Чтобы удовлетворить чей-то каприз, выполнить предначертанное? Она ни у кого ничего не просила, и все же однажды вечером для нее начался обратный отсчет: она как раз сидела перед экраном компьютера и вступила в разговор с неизвестным.

Была ли у ее смерти мораль?

Или свой смысл?

Любой истинно верующий человек попытается в подобных случаях сразу же разглядеть проявление божественной воли, чтобы с ее помощью как-то объяснить для себя ту жестокость, что совершается вокруг. Найти объяснение необъяснимому,

причину, которая позволит ему верить дальше.

Но, быть может, ничего этого и нет. Джульет была лишь пугливым видением настоящей любви, его собственной порцией счастья, неожиданно выпавшей на его долю. Тем, что он всегда хотел найти, сам того не понимая; возможностью преодолеть собственную неполноту, к которой стремится, сам того не осознавая, любой человек. Возможностью, которая однажды привносит спокойствие в душу, наполняя ее маленькими радостями жизни, и эту наполненность невозможно ощутить прежде, чем ее потеряешь. У каждого человека есть своя частичка счастья, ее можно распознать, почувствовав невероятную радость, однажды возникающую в душе вопреки общей жестокости и стрессу. Бролен открыл для себя этот странный высший смысл. Для него таким смыслом оказалась Джульет.

Что еще приберег для него мир в своем огромном мешке фокусника, что еще ему предстояло сделать, повинуясь чьему-то капризу или чуду? Волны дней сотрут шрам в его душе подобно тому, как непредсказуемое море стирает рисунок на песке. И лишь воспоминание о том, насколько красивым был этот рисунок, останется в его памяти. Отныне Джульет будет для него только воспоминанием.

А может быть, в этом и не было никакой морали? Может быть, жизнь устроена не так? Добро не всегда побеждает — зло иногда остается безнаказанным. Даже идея божественной кары дана нам просто в качестве утешения; возможно, никто не взвешивает наши души за порогом земного бытия.

Значит, нужно просто смириться с тем, что в гигантском мире живут и дышат миллиарды человеческих существ, а огромная вселенная вращается вокруг человека. Но человек один-одинешенек в галактике, он — аномалия природы, взмах космических ресниц, робкий и ничтожный, однако ему необходимо наполнить смыслом свое существование, во что бы то ни стало постараться уничтожить в себе раба. И все равно он — лишь песчинка, микрочастица, и вот уже — хлоп! — его нет. Целые народы исчезают, не оставив о себе никакой памяти.

Пара косуль отвлекла Бролена от его мыслей. Животные, не торопясь, вышли из чащи. Застыли неподвижно, уставясь на него своими черными глазами. Их шерсть дрожала от легкого ветерка, они переминались с ноги на ногу, не сводя с человека взгляда.

Затем, все так же изысканно, они потерлись о ствол дерева и снова исчезли в зарослях. Огромный и циничный, невероятно жестокий мир…

Но в нем столько богатства, а человеку дана только одна жизнь, чтобы максимально им насладиться.

Бролен встал. Воздух был холодным и чистым.

Весь мир расстилался перед ним.

Он раскинул руки, закрыл глаза

и медленно вдохнул. Пальцем вытер слезу, застывшую в уголке глаза. Она медленно поползла по его указательному пальцу, следуя изгибам и складкам кожи, а потом упала вниз и исчезла в траве.

Он знал, что теперь и всегда лицо Джульет будет отражаться в каждой его слезинке, словно маленькая хрустальная камея.

Инспектор собрал вещи, закинул на спину рюкзак и направился в сторону долины.

Огромный мир.

В нем еще столько всего можно увидеть…

ЭПИЛОГ

Государственная исправительная тюрьма.

Сейлем, Орегон

Картер Мелингтон закрыл глазок в двери камеры № 65, сделал соответствующую пометку в списке, означавшую, что заключенный ведет себя удовлетворительно, и перешел к следующей камере.

№ 66.

Ему не нравился тип, сидевший в ней. Серийный убийца, так о нем говорили. Один из тех буйнопомешанных, что сдирают с женщин кожу, как кожуру с банана.

За те семь лет, что он работал в пенитенциарной системе, Картер всегда очень ответственно относился к утреннему обходу. Это было не очень сложное дело, ему не приходилось свирепствовать по отношению к заключенным: те не выходили из своих камер, а если поторопиться, то можно было провести целый час на кухне, прежде чем заступить на пост в душевых. Но с того момента, как в 66-й появился заключенный, Картер перестал любить утренние обходы.

Следуя соображениям простой безопасности, он должен был проверять, на месте ли этот субъект, а тот, в свою очередь, тоже иногда смотрел на него.

Его взгляд был очень неприятным. Порой этот тип вдруг начинал улыбаться. И тогда Картеру в самом деле чудилось, что он не охранник в тюрьме, а какой-нибудь козленок или газель, на которую, мысленно смакуя будущую добычу, смотрит хищник.

Тип вел себя так, словно не находился за решеткой, можно было даже подумать, что он вообще не понимал, что очутился в тюрьме, или считал это слишком ничтожным и не придавал этому значения.

Картер остановился перед стальной дверью.

Он открыл глазок и взглянул внутрь камеры. И вновь у него возникло впечатление, что эта камера темнее остальных. Будто в ней бродят густые тени.

Тип сидел здесь на своей койке, сложив руки на коленях и свесив голову.

Вдруг Картер ясно услышал, как с губ заключенного слетел какой-то звук, и сразу же испытал чувство отвращения.

Тип заговорил:

— Охранник Мелингтон, скажите этим тупицам, что я подготовил и других.

Картер почувствовал, как холодеют его руки. А еще говорили, что заключенный из бб-й всегда молчит.

— Скажите им, что Лиланд и Уэйн были лишь пробными экземплярами. Прелюдией ужаса. Я подготовил и многих других по всей стране. Посвятил этому все свое время, немало потрудился. Очень скоро мы о них услышим. Очень скоро.