Душа
Шрифт:
— В тот день на дороге оказался испуганный ребёнок… Семнадцать лет отроду — мальчик исправится. Ему надо дать шанс. Это не прожжённый вор, наркоман или насильник… Неосторожность. Всему виной неосторожность и случай.
Костя сплюнул. Я отвернулась: на белые мужские слюни, стекающие с асфальта, смотреть было по-прежнему противно.
— Вот пройдоха, — с чувством сказал он. — Павлин недоделанный. Слышали бы вы, что там папаша наговорил. Перед судом такой немногословный, а тут прям расщедрился: «Судьба. За нами криминала нет. Пусть земля Наташе будет пухом». Ещё и оправдаться пытается.
— Даже с похоронами не помогли, — вдруг зачем-то добавила Оксана Леонидовна,
— И хорошо, что не помогли. — Ромка с такой злостью взглянул на мать, что та вздрогнула. — Не надо нам их сраных денег! Не хочу быть обязанным. Но «условку» ему тоже дарить не собираюсь. Не приговор, а насмешка.
— Может, вам на «Пусть говорят» съездить? А что? — Костя пожал плечами, — и группу «ВКонтакте» создать. Вообще я бы ещё и интервью дал какой-нибудь газете или телеканалу.
Оксана Леонидовна покачала головой, а Ромка как будто задумался. Я видела, как загорелись его глаза, чувствовала, как зашевелились извилины в черепе. Костя не просто подал ему идею, он посеял в его сердце надежду. Увидеть Тимура за решёткой Ромка хотел больше всего на свете, а потому медлить не стал.
Группа Натальи Ивановой появилась «ВКонтакте» вечером того же дня. Несколько моих фотографий, снимков автомобиля Тимура с места аварии и ссылок на статьи в интернете гордо открывали первую закреплённую запись, текст к которой начинался со слов: «Если у вас есть какая-то информация, которая поможет делу, то, пожалуйста, напишите нам». А далее прилагались Ромкина почта и объявление о новой дате суда.
В течение двух первых дней было тихо, даже очень тихо. Все как будто приходили в себя, отряхивались, вставали с колен и читали газеты, типа «В эфире», на одной из последних страниц которой напечатали статью обо мне. Ещё одна фотография в полный рост, краткая информация об аварии, итоги суда, выдержки из интервью Габардаева и старшего Алишерова. Последний абзац посвятили Ромке и его желанию подать апелляцию.
Первые комментарии прилетели третьего сентября утром. Десятки людей писали о том, что хотят справедливости, выражали сочувствие Ромке и папе, обещали молиться за мою душу, и в это же время выливали ушаты грязи на Тимура и его семью. Уже к вечеру мне стало казаться, что они подписались на мою группу только ради того, чтобы обвинять и оскорблять, словно именно от этого получали немалую порцию эндорфинов. Вот так… Казнь ради казни. Обвинения ради обвинений и неважно кого и зачем:
— Народ, бойкотируйте бизнес семейства: мойки, заправки, магазины. Игнорируйте сами и запретите родным, скиньте инфу друзьям. Нужно понимать, что на ваши деньги был куплен этот BMW, вашими деньгами оплачены взятки, а убийца сейчас жирует. Ваши деньги вновь понесут судьям, чтобы опять получить «условку». Ни копейки убийцам! Будьте принципиальными! Поддержите семью Наташи. Им очень тяжело.
— Этот гад с самого начала был уверен в своей безнаказанности. Бойкотируйте Алишеровых. Во вложении адреса их магазинов и моек. Пишите знакомым. Пусть все знают
— Сжечь ублюдков!
Я читала все комментарии из-за спины Ромки. Временами группа и писавшие в ней вызывали во мне отвращение и непонимание, но Ромке они как будто давали какую-то внутреннюю силу. Он перестал проводить вечера в компании с бутылкой. Начал читать статьи из интернета, связанные с аварией и судом над Тимуром, перебирал заметки о похожих ДТП, случившихся несколько лет назад. Даже вернулся в университет, особого усердия в учёбе, конечно, не проявлял, но лекции и семинары посещал исправно. Он словно хотел что-то кому-то
Пару раз в неделю к Ромке заглядывал Костя, тогда они смотрели кино, выпивали по бутылке пива и читали комментарии людей, которые вновь и вновь собачились друг с другом, оправдывая и обвиняя Тимура.
— Вчера несколько ребят из района разбили стекла и разрисовали стены на их автомойке. Слышал?
— Нет. Твоих рук дело?
Костя не ответил и нервно дёрнул верхнюю пуговицу на рубашке. Краем глаза я заметила, как напряглись его скулы.
Я никогда не питала к Косте большой симпатии. Ромка знал его с детства. Они жили на одной площадке и с ясельного возраста бегали друг к другу в гости. Костя был на год старше нас и учился в политехническом университете на программиста. С хорошим чувством юмора, верный, но мог запросто обидеть человека излишне жестокой шуткой. В школе он напоминал мне Рона Уизли, причём не только россыпью веснушек на лице.
— Не переживай, — наконец заговорил он, — сотрудники быстро всё закрасили. А продавцы в магазине прям готовы умереть за них. Хотел узнать адрес этого говнюка, так они на меня всех собак спустили. Козлы.
Прикусив губу, чтобы не закричать, я выскользнула за дверь. В последнее время я не могла слышать Костю, всё больше и больше убеждаясь в том, что первый самый гневный комментарий принадлежал именно ему. Будь его воля, он бы устроил огромный костёр на площади Пионеров и зажарил бы на нём Тимура вместе с отцом и адвокатом. Благо, что теперь я научилась выходить и входить в запертые двери, а не шмыгать вслед за Ромкой, пока тот топтался на пороге.
Меня тянуло на улицу Братьев Райт. С Саввой после ночи в участке я так и не встретилась. Сначала «Демидыч» помешал, потом суд, а за ним группа «Вконтакте».
«Может быть, сегодня мне повезёт, и он окажется дома», — подумала я, выискивая ящик с большой фотографией и гвоздиками. Но вместо Саввы на пешеходном переходе заметила чересчур знакомую копну курчавых чёрных волос. Сегодня он надел тёмные очки, поношенные джинсы и синюю застиранную футболку явно с чужого плеча. BMW заменил самым обычным велосипедом. Угрюмый и тихий, он без конца следил за сигналами светофора. Люди не узнавали его и шли мимо, спешили по своим делам и иногда бранились из-за того, что он мешал пройти, но он всё равно продолжал стоять — даже, когда загорался зелёный свет, словно снова и снова «смотрел» то самое ДТП, но теперь уже в замедленной съёмке.
Говорят, что преступников тянет на место преступления, как корову на скотобойню. Похоже, не зря говорят, потому что, по крайней мере, двое на эту удочку клюнули. Как знать, может, таким образом чувство вины и проявляет себя? Может, тем самым преступники пытаются оправдаться, но уже не в глазах общественности, а перед собой?..
Тимур молчал и пожирал глазами мигающий светофор — я исподтишка наблюдала за ним. Пыталась запомнить его сегодняшним: в тёмных линзах, чужой одежде, вновь и вновь грызущего ногти, от которых уже давно ничего не осталось. Думала ли я проследить за его велосипедом? Думала. Хотела ли узнать адрес? Хотела, не сомневайтесь. Зачем, сказать трудно, да и не дали мне. В тот момент, когда Тимур вскочил на велосипед, я затылком почувствовала на себе чей-то взгляд — оценивающий, внимательный, долгий. Резко повернула голову и вздрогнула от неожиданности. Рядом стоял «Демидыч» и, раскрыв «В эфире» на предпоследней странице, сравнивал меня сегодняшнюю с той, что была на фотографии…