Душа

Абалова Татьяна Геннадьевна

– О, у меня их много. Я ведь только закончила школу. Можно сказать, жизни не видела. Есть некоторые желания, о которых и говорить неудобно… - Любаша опустила голову и начала ногой ворошить пепел.

– Эй, да ты сейчас покраснела! – Догадался демон, хотя туманообразная субстанция не могла заливаться румянцем. – Ты ведь никогда не была с мужчиной?

– Нет, - еле слышно произнесла душа. – Я не хотела без любви. А теперь не могу без тела.

– Пойдем! – Демон протянул руку и, переплетя пальцы с Любашиными, потащил ее в сторону города.

Когда

они добрались, на Дьябол-таун опустилась тьма, едва подсвеченная далекими вспышками извергающихся вулканов. По узким улицам, поднимая ногами пепел, сновали демоны. Кто-то шел с работы, кто-то спешил в ночную смену. Обратная сторона не знала отдыха. Грешники обслуживались круглосуточно. Из открытых окон питейных заведений неслись возбужденные крики, смех, кто-то даже пытался петь.

Трег скривился. После мелодичного голоса души все остальные звуки казались неправильными.

– Мы куда идем? – спросила Любаша, настороженно оглядываясь по сторонам.

– В бордель.

Она остановилась и расплела пальцы.

– Не бойся. Я не сделаю тебе плохо.

– Я не хочу в бордель.
– Она сделал шаг назад.

– Впереди вечность в кувшине с узким горлышком. Сидя в кромешной темноте, что ты будешь вспоминать?

– Маму, папу, свое детство. Оно было хорошим. Правда.
– Душа заплакала.

– А первый поцелуй?

– Он был слюнявым.

– Я подарю тебе настоящий.

Бордель, вопреки ожиданиям, был тих и пуст. В комнате, задрапированной красным бархатом и освещенной по-старинному свечами, не оказалось ни души. Вернее, душа была лишь одна – Любашина, но на диванах не сидели полуголые девицы, а вокруг них не прохаживались мужчины, стреляя похотливыми взглядами. Именно так себе представляла бордель вчерашняя школьница Любаша.

Демон тронул кнопку звонка, и вскоре перед ними появилась женщина, чьи густые волосы были уложены в высокую башню. Красивое тело обтягивало черное платье с длинной молнией, заканчивающейся у горла.

Увидев Трега, демоница кокетливо расстегнула молнию, приоткрыв полушария крепких грудей.

– Треггион! – с придыханием произнесла она. – Приветствую тебя в борделе «Незабываемый оргазм». Спасибо за выбор. Какую девочку прислать сегодня?

– Иксидию, - бросил он, не размениваясь на долгие приветствия, и направился за бархатную портьеру, где обнаружился альков с огромной кроватью.

– Я хочу уйти, - прошептала душа, которую демон крепко держал за руку.

– Трусиха, - произнес он, садясь на покрывало.

– Что мы будем делать?
– Душа от волнения теряла очертания.

– Разве я не понимаю, что по меркам Той стороны ты еще несовершеннолетняя? Поэтому...

Он не успел договорить. Скрипнула дверь, и в комнате появилась демоница. Все в ней было крупным – ягодицы, бюст, губы. Именно в такой последовательности скользил взгляд посетителя по ее фигуре.

– Трег? – удивилась она, увидев демона. – Ты всегда обходил меня стороной.

– Икси, твои бритые ноги

немного пугали.

Спрятавшаяся за его спиной душа язвительно прошептала: «А кто-то говорил, что демоны не знают страха!»

– Ах, это… - Иксидия села на кровать, и задравшаяся кожаная юбка оголила крепкие и гладкие словно шелк ляжки. – После гибели Пикселлиона бритые ноги стали моей фишкой. Последняя воля высшего демона. Ты тоже пришел с каким-нибудь извращенным желанием?

– Можно и так сказать. – Трег полез в карман и бросил на кровать увесистую пачку красных купюр.

– Вот значит как… - Демоница перевела задумчивый взгляд с денег на Трега.

– Больно не будет, - успокоил демон и Иксидию, и замершую за его плечами Любашу. – Ты должна впустить в себя человеческую душу, а сама отключиться.

– Нет, ты точно маньяк! – Хлопнула себя по ляжке Иксидия. – Так и знала, что человечки рано или поздно развратят нас! Где классика? Где собачья поза? Сейчас каждый норовит соригинальничать.

– Ладно, - спокойно произнес Трег, протягивая руку за деньгами. – Фантазия отменяется.

Жадность взяла верх, и Иксидия первая схватила пачку.

– У меня условие. Если найду хоть один синяк, тариф увеличится вдвое.

– Годится.

– Клянись!

– Слово Треггиона, сына Кразимиона.

– Я готова, - произнесла демоница, ложась на кровать и широко раскрывая рот.

– Давай, Любаша, ныряй. И не бойся. Иначе кроме детских лет нечего будет вспомнить.

Трег подтолкнул душу, и она, на вдохе Иксидии, полностью втянулась в демоницу.

– Ой, Треггион Кразимионович, а отсюда вы еще красивее! – губами Иксидии произнесла душа, разглядывая нависшего над ней демона. – И волосы такие шелковистые. И пахнет от вас чем-то таким терпким, но приятным.

Трег перехватил пальцы, теребящие его волосы, и прижал к губам. Он закрыл глаза, не желая видеть перед собой демоницу.

– Любаша – душа наша, - прошептал он, прежде чем поцеловать по-настоящему. Душа ответила на поцелуй. Сначала робко, застенчиво. Потом смелее, впуская язык, который ласкал, поглаживал, заставляя стонать от накатывающего восторга.

– Сладко ли тебе, девица? Сладко ли, красавица? – Трег дал отдышаться.

– Да, Морозко-Разморозко, - тихим голосом ответила душа. И просунула пальцы в густые волосы, притягивая голову демона к себе, чтобы вновь утонуть в чувственном наслаждении.

– Я еще никогда не испытывала такого! – тяжело дыша, произнесла Любаша, когда их губы разъединились. Трег улыбнулся и, легко поцеловав в нос, поднялся.

– Все?! – Душа была разочарованна.

– Прости, но дальше мы не пойдем. Я не извращенец, чтобы соблазнять малолеток.

– Но тело Иксидии зрелое!

– А твоя душа - нет.

Любаша заплакала.

Когда Иксидия пришла в себя, в комнате уже никого не было. Не поднимаясь, она ощупала тело, но не найдя ничего болезненного, поднесла руку к лицу.