Душегубы
Шрифт:
— Если вы соврали, то я у вас не останусь.
— Это твое право. Ну что, позвать его сюда?
— Позовите.
— А если я правду сказал насчет Вани, ты останешься?
— Останусь.
— Привести Соловьева! — распорядился Фрол. На Ванино решение превратиться в бойца и выдавить из себя раба не повлиял ни плотный завтрак, ни полчаса на раздумье. Он вошел и, едва увидел в кабинете Валерку, просиял:
— Привет! Ты жив?
— А ты не знал? — подозрительно спросил Валерка.
— Догадывался, но спрашивать боялся.
— И Фрол тебе не говорил, что, мол, я уже давно согласен?
— Нет… — пробормотал Ваня. — Мы
— Ты согласен у него остаться? — Это Валерка спросил строгим тоном. Фрол в разговор не вмешивался.
— Конечно. Он меня брать не хочет, не доверяет. Хочет к отцу отправить, понимаешь? А это для меня — хуже смерти.
Валерка молча и пристально посмотрел на Ваню. То ли пытался разглядеть на морде следы от каких-либо быстро убеждающих аргументов, то ли старался разобраться, поехала у этого обормота крыша или нет. Впрочем, это вполне по-соловьевски: проситься добровольцем, когда других из-под палки загоняют, удрать из части, чтоб пробраться на войну в Чечню, отказываться от возвращения в родной дом, к богатым и обожающим сынка родителям… Еще раз позавидовал Валерка. Был бы у него такой, да просто любой отец, он, наверно, не стал бы от него отрекаться,
— А ты-то согласен? — спросил Ваня.
Русаков не сразу ответил. Минуту подумал, даже две. Конечно, он-то не дурак был, чтоб не понимать, какой выход в данный момент наилучший. Паспорт и гражданка не помогут. Бежать-то некуда. Дома-то фактически нет. Мать сидит, а у Валерки даже ключа нет от своей квартиры. К тому же там-то его наверняка сцапают менты. А если, как говорил Фрол, на него и впрямь обиделся какой-то крутой пахан, то он даже отсюда уехать не сумеет. Нет, за компанию, как известно, даже один гражданин известной национальности удавился. Все одно, терять-то нечего, как говорил другой гражданин все той же национальности, кроме своих цепей. А приобрести можно как-нибудь невзначай, весь мир (Валерка это изречение все-таки слышал).
— Согласен, — кивнул он.
Фрол посмотрел сперва на одного, потом на другого.
— Еще раз спрашиваю: это твердое решение?
— Твердое! — ответил Ваня. Валерка вслух не подтвердил, но кивнул.
— Придется это проверить. Если откажетесь прямо сейчас выполнить одно психологически сложное задание — будем прощаться. Ивана отправлю к папаше, а тебя просто выгоню отсюда. Доводить до вас это задание? Выдержат нервишки? Или сразу откажетесь?
— Доводите, — сказал Валерка, — может, сразу со страху не помрем.
— Хорошо. Я провел небольшое расследование по вчерашней истории с вагоном. Тятя меня предал. Вас он хотел подставить в благодарность за то, что вы его развязали и привезли сюда с товаром. За предательство я караю. Сам, своей властью. У меня нет ни судей, ни адвокатов. И прокурора тоже нет. Тятя мной приговорен к смерти. А вот то, как он умрет, будет зависеть от вас. Выбор невелик. Или он полетит в топку живым, или вы его предварительно расстреляете. Думать некогда. Либо вы исполняете и остаетесь, либо прощаемся, но перед тем вы посмотрите, как Тятя повторяет подвиг товарища Лазо.
— Сурово… — сказал Ваня, внутренне сжимаясь.
— Ты там что-то говорил по поводу проверки на вшивость? — припомнил Фрол. — Вот это она и есть.
— А зачем его вдвоем стрелять? — спросил Валерка задумчиво. — Неужели одной пули не хватит?
— Вообще-то хватит, — так же задумчиво произнес Фрол, — даже
— Нет, но… — Ваня уже понимал, что никакие «но» приниматься во внимание не будут.
— Нет, я лично не передумал, — сказал Валерка, — и могу Тяте облегчить последние минуты жизни, хотя он мне смерть подстраивал. Но, может, для Ваньки вы полегче задание подберете?
— А чего ты за меня решаешь? — вскинулся Ваня. — Я что, по-твоему, маменькин сынок, да? Ты думаешь, я не смогу, да?
Фрол внутренне усмехнулся, но на морде у него ничего не отразилось.
— Значит, будем работать? — сказал он. — Хорошо! Топайте за мной. А вы, — он повернулся к охранникам, — доставьте Тятю в тир. Следом за Фролом Валерка и Ваня спустились вниз, в свою бывшую тюрьму. Выяснилось, что если пройти коридор до конца и отпереть крепкую стальную дверь в торцовой стене, то окажешься в длинном подвале с цементным полом, где у Фрола был оборудован 25-метровый тир.
Фрол открыл стальной шкаф, где хранились пистолеты, выдал два «ПМ» с пустыми обоймами Валерке и Ване. Потом достал патроны.
— Снаряжайте каждую тремя. Если не сможете попасть с трех раз — на хрен вы мне нужны. В это время привели Тятю.
— Привет, — сказал Фрол, когда охранники подвели к нему бледного, трясущегося детину. — В Бога веришь?
— В-верю… — пролепетал Тятя.
— Тогда молись. Прежде всего за то, чтоб у ребятишек со страху руки не тряслись и они тебя здесь насмерть завалили. Если они все промажут или на добивание патронов не хватит — будешь живым гореть. Иди и становись вон там, на третьем направлении.
Тятя молча упал на колени. У него, должно быть, дар речи пропал. Почти совсем мертвый человек, только пристрелить осталось.
— Вставай, — приказал Фрол, — даже сдохнуть как следует не можешь… Поставьте его на ноги! Оттащите и привяжите, раз стоять не может…
Из-под Тяти полилось — нервы подвели окончательно. Охранники поволокли его в дальний конец подвала, к изрешеченным пулями фанерным щитам. На цементном полу за Тятей остался мокрый парной след. Фрол в это время деловито и без суеты включил лампы, освещавшие мишени. При свете стало видно, что щиты прибиты верхним и нижним краями к прочным рейкам, а рейки — к трем вертикальным столбам, упирающимся в потолок. Охранники завернули Тяте руки за спину и пристегнули его наручниками к среднему столбу. Сам по себе он бы, наверно, давно упал, а так только обвис — наручники не пускали.
— Вы, вообще-то, из пистолета стреляли? — поинтересовался Фрол у Валерки и Вани, осмотрев снаряженные ими пистолетные магазины.
— Я много стрелял, — сказал Ваня, — меня отец учил.
— А я в армии один раз… — сознался Валерка.
— Тогда понятно, — хмыкнул Фрол, — почему ты сначала пытался патрон задом наперед пристроить. Посмотрел, как у товарища, и поправился. А еще просил тебе на прощание «стечкина» дать! Догадываюсь, что ты мог невзначай все двадцать пуль в собственное брюхо определить. Одной очередью. Специально для тебя напоминаю, что застрелить нужно вон того, — он мотнул головой в сторону Тяти, — а не самого себя или товарища. Оружием не вертеть! Пистолеты старые, разболтались, спуск легкий. Магазин — в рукоятку, затвор назад, быстро отпускай, не «„сопровождай“, как говорится. И сразу на предохранитель! Сейчас ребята уйдут, и приступим.