Душегубы
Шрифт:
— Но самое главное, — добавил Иванцов, — если им дадут гарантию от «горячих точек». Большинство из них уже вволю этой романтики накушались…
— Вот именно! — проворчал Глава. — И вовсе не захотят ничего похожего здесь. А потому при необходимости свернут нам шею.
— Могут свернуть, конечно, — спокойно сказал Рындин, — если будут слишком рано и слишком много знать. Но если они как-нибудь случайно начнут чувствовать, что больше обретут, чем потеряют, от успеха нашей работы, то не свернут. Наоборот, даже очень помогут.
— Трудновато будет их заинтересовать-то, — заметил Глава, — многим ведь в
— Давайте пока эту тему не трогать, — предложил Иванцов. — Что мы будем гадать на кофейной гуще? Андрей Ильич еще не все охарактеризовал.
— Верно, — кивнул Рындин, — пока у нас чистая теория. Перехожу к характеристике третьей группы. Это наши скрытые сторонники. То есть они не сомневаются, что необходимо развивать работу в том направлении, которое мы наметили, но высказываются осторожно. Зацепин — типичный представитель. Он уже знает, что будет делать, если ему дозволят хозяйничать, не платя федеральных налогов. Но страшно. Опасается, что мы его проверяем. Таких, как он, — процентов двадцать.
— Десять плюс сорок плюс двадцать — семьдесят, — подсчитал Глава, — значит, как я понял, у нас сегодня было тридцать процентов единомышленников?
— В общем, да. Но есть одно существенное обстоятельство. Мы ведь не говорили, что и как. То есть о том, какую программу прикидываем. Поэтому многие из тех, кому идеи господина Бреславского понравились, вполне могут захотеть осуществить их самостоятельно. Те самые, в задних рядах. Они, конечно, просто представляли хозяев. Банкиров, которые не явились. И вот тут боюсь, что при правильном понимании ситуации мы наживем не столько друзей, сколько соперников.
— Полковник Рындин доклад закончил, — иронически произнес Глава. — А вы, Виктор Семенович, что скажете?
— Думаю, что в целом он, наверно, прав. Неплохо разложил общественное мнение на группы и даже в процентных соотношениях, вероятнее всего, сильно не ошибся. Но мне кажется, что нам надо знать главное: кто готов идти за нами и кто готов встать нам поперек дороги. Например, этот самый казачина Алексей Кочетков — хоть и громыхал насчет своего несогласия с Бреславским, но если поймет, что в случае чего вместо полсотни чудаков с лампасами и шпорами собрать, допустим, сотен пять, получить в вечное пользование гектаров с тысячу и закрутить серьезные дела, например, по охране священных рубежей Береговии, со взиманием пошлин и прочего, то это дело ему может понравиться. А вот насчет банковского капитала, тут надо действительно подумать. У них и впрямь могут разные нездоровые желания прорисоваться. Среди них есть наши, хорошие парни. Но есть и сущая дрянь.
— С банкирами надо индивидуально поработать, — сказал Рындин, — у большинства рыльце в пуху, это можно использовать. Конечно, если прокуратура не начнет палки в колеса ставить.
— Андрей Ильич, — обиделся Иванцов, — разве в последние полгода у нас были какие-то непонимания?
— Надо думать, что
— А потом? — заинтересованно спросил Глава.
— Потом все может произойти. Рубежную дату мы знаем — 16 июня. Самое неприятное, кстати, это то, что ни на одну из возможных лошадок ставить не стоит.
— Это мы уже обговаривали, — сказал Иванцов примирительно.
— Обговаривать-то обговаривали, только у меня появились сомнения насчет того, что наш губернатор занимает прежнюю позицию.
— «Сомневаюсь — значит, существую», — перефразировал Глава кого-то из великих. — Вы сомневаетесь, и я сомневаюсь. Только дураки, не сомневаясь, идут напролом и расшибают лбы. Вы мне тут, товарищ полковник, проанализировали состояние граждан, присутствовавших на совещании. Могу даже согласиться, что дали примерно верную картину. Хотя насчет численности тех, кто не определился, я считаю ваш процент явно заниженным. Смело можете присоединить к тем сорока процентам сомневающихся те двадцать, что записали в «скрытые единомышленники». Ветер подует — и станут «явными противниками». А позиция моя, если на то пошло, не менялась. Мой принцип — минимальный риск при максимальной выгоде. Сегодняшняя акция ничего особо страшного не принесла, но и ничего приятного в ней я не ощущаю.
— Правильно, — кивнул Иванцов. — Потому что вы, между прочим, опытный оргработник, собрание подготовили, извините, на пионерском уровне. Казак явно выступал сам по себе, вы его одернули даже, хотя, на мой взгляд, этого делать не стоило…
— А вы, Виктор Семенович, хотели б, чтоб меня антисемитом назвали?
— Но ведь Кочетков этот, слава Богу, к погромам не призывал. А статеек вроде той, что он оттиснул, сейчас и не читает никто. Ну, переписал что-то из Васильева и Баркашова пятилетней давности. Вспомнил, что Ленин был по матери Бланк, Свердлова с расказачиванием помянул, Троцкому кости перемыл. К тому же наверняка «Губернские вести» ее с вашего согласия напечатали.
— Я на прессу давления не оказываю, — строго сдвинул брови Глава, — у нас свобода слова, газета эта независимая. Виталий Константинович мне позвонил, сообщил, что такая статья предложена, прислал экземпляр. Помощник посмотрел, сообщил, что в предвыборный контекст она неплохо укладывается. Я ее и не видел в глаза. Сами знаете, дело было всего за месяц до парламентских… А что касается подготовки совещания, то тут вы, Виктор Семенович, не правы. Все выступавшие получили текст доклада еще за три дня, но я никому никаких инструкций по оценке доклада предварительно не давал.
— Разумно поступили, — похвалил Рындин. — Нет, что касается организации совещания, то тут, мне кажется, все нормально. Если б все заинструктировали, хуже смотрелось бы. Уровень плюрализма был бы не тот. Может, казака и не надо было одергивать, потому что этим вы как-то невольно обозначились. Или одернуть, но не так резко. Но вот то, что ваша уверенность в необходимости начатого курса ослабла, это я понял и очень об этом сожалею.
— Можете сожалеть сколько угодно, Андрей Ильич. Вы не забывайте про разницу в нашем положении. То, что вы с разрешения или по заданию вашего руководства можете прокручивать в области, мне мое руководство не простит. Мне и так бока намяли за декабрь месяц. До сих пор побаливают.