Душехранитель

Гомонов Сергей

— Мам, он чем-то напомнил мне Ромку…

Комарова тяжело вздохнула, понимая, что сына, скорее всего, уже нет в живых. Беженкам предстояло обустраиваться на новом месте…

ДВАДЦАТЫЕ ЧИСЛА ФЕВРАЛЯ

Умозаключения Константина Геннадьевича были неверными. Он ошибся. Саблинова подставили. Теперь это было ясно: вчера вечером Серапионов узнал, что счета покойного Станислава Антоновича, до которых Константин пытался добраться, заморожены. Были обыски у родственников и людей Саблинова. В общем, налицо явная «подстава».

Бывший «гэбист» порадовался одному: в тот день, когда скончался компаньон, он отдал приказ взорвать саблиновскую машину; но удар хватил

Стаса прежде, чем тот успел сесть в автомобиль, и на совести Константина теперь не висело невинной жертвы друга. Все-таки, со Стасом они были в неплохих отношениях много лет, вместе прошли огонь, воду и медные трубы, а это просто так не отбросишь, не отмахнешься.

Но тогда кто? Рушинский? Куда поехал Андрей в этот Новый год? К Витьке. А что, если…

Константин Геннадьевич сидел в ложе оперного театра и под арию Ленского сжимал кулаки, не слыша певца, не замечая нацеленного в его сторону бинокля из ложи напротив.

Это помешательство. Не мог же Андрей докатиться до того, чтобы из-за публичной девки, из-за неизвестно от кого рожденного ублюдка предать родного отца… Не таков Андрей. Но если над ним поработал Рушинский? Это с виду он — добрячок-мужичок, «повернутый» на играх. На самом деле — умен и хитер. Возможно, даже коварен. Мог наплести мальчишке что угодно, а тот… тот знал все. И только Андрей мог рискнуть начать такую атаку, только он является серьезным противником, а не Витька. И вполне в его стиле подставить кого-то, замесив многоходовую интригу. Любовь — такая гадость, которая и из гения может сделать идиота, Константин Геннадьевич уже не раз за свою долгую жизнь убеждался в этом. Бабы-охранницы выпускают из тюрьмы зверей-террористов, умнейшие мужики убивают друг друга из-за смазливой стервы. Испокон веков идет эта борьба двух начал… Человеческий фактор, черт возьми! На кой только он сдался, этот человеческий фактор, в безличном механизме? Глупость людская, гормональный сдвиг, спутывающий все карты…

Загнали, загнали они Константина в огненный круг. Никому теперь верить нельзя. Все врагами стали, даже сын родной. Ведь не посовестится, растопчет отца, который его холил и лелеял всю жизнь, который его в люди вывел, который сотворил его от и до… Наверняка ведь Витька не выдержал, признался, что Сокольникову с ее мужем убрали. Тут несоответствие небольшое, конечно: ведь гонения начались еще до того, как Андрей мог узнать о смерти своей «зазнобы». Но мало ли… Может, он прежде только пугнуть отца хотел, а теперь от отчаяния и более закрученную игру начал. Андрюшке ведь на жизнь свою наплевать. Он воин, не раззява… Да, вырастил на свою голову змееныша Константин Геннадьевич…

Куда, куда вы удалились,Весны моей златые дни?..

Вон мэр сидит, в соседней ложе. Тоже на «Онегина» явился, благодетель... Знает ли он хоть что-нибудь о происходящем? Может, и знает. В фойе раскланялся с Серапионовым, как ни в чем не бывало, а что уж там на самом деле в кулуарах творится — Константин Геннадьевич не ведает. Пришлось ему в строгий «карантин» теперь уйти. Что ни говори, боязно. Пока ты лев, тебе все кланяются. А как сафари начинается, так царь зверей хуже шакала становится. Того и гляди — копье в бок швырнут… В высших эшелонах власти тоже головы летят одна за другой. Кто успевает — бежит из страны, а кого-то и сцапать успевают. Те, которые только вчера им же челом били… В полном соответствии с мыслью Достоевского: худший тиран — вчерашний раб, пощады от такого не жди. Дракон умер — да здравствует Дракон!

Присутствовал в зале и Евгений Борисович Котов, извечный враг Серапионова. Он-то и смотрел на конкурента в бинокль из ложи напротив. Любовался очевидным смятением властелина. Теперь-то, загнанного в угол, Скорпиона можно взять голыми руками. И к сотрудничеству

призвать — под предлогом дележа сфер влияния. Теперь-то жало его силу утратило…

Котов ухмыльнулся. А ведь иногда, чтобы первенство выиграть, можно и не суетиться. Можно руки сложить и ждать, когда рыбка сама в невод наведается. Как с Ростовом и получилось. Саламандровский диск полтора года назад из-под носа ушел, потерь среди кощеевых ребят было много. И в итоге Евгений Борисович решил, что дешевле будет в сторонку отойти. В любом случае он не в проигрыше останется. И тут — пожалуйста. Расторопный ростовский бизнесмен Дима Аксенов такую информацию преподнес на блюдечке, что Котов в ножки ему поклониться был готов на радостях. Уж он расстарался, чтобы там, у ребят, все вышло как надо. Парадную дорожку раскатал, а они, молодцы, в четыре руки такой ноктюрн забацали — любо-дорого взглянуть. Вон, результат сидит, лоб свой белый хмурит. Один уже в лучший мир отправился, второй от страха трясется, а этот еще бодрится, даже в народ выходит. Ну, ничего. У Евгения Борисовича и другие ноты хорошей партитуры найдутся. «Куда, куда вы удалились», говорите? Ничего-ничего. Маленький заключительный шажок — и вся власть будет в руках у Котова. Главное — все головы срубить Змею-Горынычу трехголовому. Одна есть, только слабенькой была та головушка… Вот Скорпиона бы заполучить, а Рушинский уже и не страшен. Хорошо чувствовать себя на белом коне да Георгием Победоносцем с копьем, пронзающим чудище-страшилище!

Костлявое лицо Котова в полутьме казалось черепом. Черепом в оскале смерти. Телохранители знать не знали, отчего усмехается шеф, но замечали, что спектакль он не смотрит, а все косится в ложу напротив. К Константину Серапионову. Задумал что-то старик, не иначе.

— Константин Геннадьевич! — воскликнул Евгений Борисович, увидев Серапионова после спектакля в фойе. — Здравствовать вам и здравствовать! Вот уж не чаял на одном спектакле встретиться! И как вам «Евгений Онегин», батенька?

— Вам тоже не болеть, Евгений Борисович, голубчик. Хороший спектакль получился, на уровне, — в том же духе откликнулся конкурент, пожимая руку Котова и глядя ему в глаза своими серыми «жалами».

«Неужто Андрей Кощею продался, не побрезговал?! Все может быть… Уж больно довольная рожа у Котова…»

— А что бы нам на мировую с вами не пойти, Константин Геннадьевич? Может, хватит уже делить да перекраивать? Объединим силы, так сказать. Сплотимся… Как вы на это смотрите? — прямо в лоб заявил Евгений Борисович. И вид у него при этом был совершенно серьезным.

— Так это вы все перекраиваете, господин Котов. Мы-то давно при деле, на чужие горизонты не засматриваемся… — Серапионов сунул руки в рукава поданного телохранителем пальто и насмешливо прищурился.

— Да уж наслышан я о ваших неприятностях, господин Серапионов. И понял: делить-то нам нечего. А пред лицом опасности нам, наоборот, объединиться бы следовало. Что за междоусобица на пороге XXI века? Дикость, средневековье… Феодализмом попахивает…

— Говоря по совести, Евгений Борисович, и мне распри надоели. Вы встретиться, никак, хотите?

— Вы мысли мои читаете, Константин Геннадьевич! Почему бы на нейтральной территории не поискать нам общий язык? А давайте в «Доме актера» завтра и побеседуем? В это же время…

— А что? Достойное место. Раз уж вы настаиваете — я не против!

— Чудненько! Я даже не ожидал! Ну вот и войне конец, видимо. Как вы считаете? Завтра начнется новая эра?

— Э-э-э… Ну, я бы так кардинально не загадывал, господин Котов. Но посмотрим, что у вас имеется в распоряжении, а также заинтересует ли это меня… До завтра, Евгений Борисович.

— Буду ждать с нетерпением, Константин Геннадьевич. В 21.00 в «Доме актера». Tete-a-tete, только охрана.

Серапионов кивнул. Он и не собирался вмешивать в свои дела Рушинского.