Душехранитель
Шрифт:
Пта поджал губы, откинулся на троне и, постукивая палочкой по развернутому папирусу, поглядел в небо.
— Нет, вы, конечно, можете отдать корону Атеф этому юнцу и его коварной матери, не гнушающейся лжесвидетельством и обманом, — продолжал брат. — Но только, боюсь, это не пойдет на пользу ни стране Та-Кемет, ни самому Хору. Ибо власть портит человека.
— Портит, портит! — поддакнул избитый Анти, уползая с судилища. — Тебя вот, правитель, испортила… Лучше б ты меня убил, чем теперь придется просить Инпу запихивать мне обратно отбитые кишки…
— Ты еще здесь? — изумленно заметил Сетх, приподнимая брови.
— Как мне надоела эта семейка! — снова простонал Пта, не открывая глаз. На сей раз — почти в полный голос.
Другие Нетеру были с ним согласны. По крайней мере, каждый был согласен в душе.
— Я предлагаю отдать корону Усира Атеф и
Сетх метнул в него взгляд, полный ненависти.
Ра отряхнул руку от пепла сгоревшего насекомого и, поправив сверкающую корону, поднялся:
— Что ж… если забыть о том, как вы всем нам надоели — вы, превратившие строгий суд в уличный спектакль, а судей Нетеру — в глиняных идолов на льняных веревочках… то… я предлагаю отдать Атеф, а также белую корону Верхнего Египта Хеджет уже показавшему себя великим воином Сетху и разойтись полюбовно. Если же нет… Завтра начнется противостояние Сетх-Эм-Ухэ-Нечер-Эм-Дуаит [80] , Себы-Джа [81] , Хор-Джесера [82] , Себы-Реси-Эн-Пет [83] и Себы-Уэфти-Джа-Пет [84] . Вот пусть тогда претенденты на картуш правителя и покажут себя в состязании. Это мое последнее слово на сегодня!
80
Сетх-Эм-Ухэ-Нечер-Эм-Дуаит — дословно с древнеегип.: «Сетх в вечерних сумерках, бог на рассвете». Меркурий.
81
Себа-Джа — «Пересекающая звезда». Второе название — «Па-Нечер-Дуауи», то есть, «Утренняя звезда». Венера. Представлялась в образе бессмертного Бену, Феникса, его же и олицетворяла.
82
Хор-Джесер — «Красный Хор». Соответственно, Марс.
83
Себа-Реси-Эн-Пет — «Южная звезда неба». Юпитер.
84
Себы-Уэфти-Джа-Пет — «Восточная звезда, пересекающая небо». Путем сложнейших умозаключений выясняем, что это Сатурн. А вообще, кому-то эти сноски нужны? Их кто-нибудь читает?
Старик-отец поднялся и, задернувшись покрывалом, ушел под свой навес. На небе сгустились тучи.
И, проходя мимо сына моего, Хора, Сетх внезапно скрылся за своим излюбленным мороком, отражавшим его истинную сущность, взревел, копнул землю раздвоенным копытом, мотнул остророгой головой, будто желая поддеть противника на рога.
Но и Хор не растерялся, а отрубил его переднюю ногу и бросил ее на середину разверзшегося звездами неба.
Сетх вернулся в свой облик, усмехнулся и отер кровь царапины на плече.
— Красиво, — сказал он, поглядев вверх, на рассыпавшуюся серебряными звездами Бычью Ногу — Месхетиу [85] . — Ты приглядывай за нею, сестрица. Чтобы не утащили. Не думаю, что Анти один в своем роде.
И, раскланявшись с нами, Сетх запахнулся в свой походный плащ, дабы в следующую секунду покинуть судилище.
ПЕРВАЯ РЕАЛЬНОСТЬ. СПУСТЯ ДВА ГОДА ПОСЛЕ ПРИБЫТИЯ. ЮГ РЭЙСАТРУ
Ал проснулся посреди душной тропической ночи. Сон о будущем или сон о прошлом снился ему сейчас? Молодой ори не знал этого. Ах, если бы в воле Учителя, Паскома, было вернуть Алу память о собственном «куарт»! Им не пришлось бы ежедневно выживать в непривычных и жестоких условиях дикого континента: эмигранты жили бы здесь в свое удовольствие, наслаждаясь каждой минутой. Так же, как древний Паском, который мог себе позволить уподобиться дитю либо зверю. И он, и волк Натаути чувствовали себя в Кула-Ори как на родине.
85
Месхетиу —
Растянувшийся на кровати со стороны Танрэй, пушистый Нат поднял морду и оглянулся через плечо с немым вопросом в умных глазах: «Что не спится тебе, хозяин?»
Рука спящей жены утопала в седой шерсти волка, его бок она использовала вместо подушки, лицо Танрэй закрывали густые золотистые волосы, смешиваясь с серебряным мехом зверя, а нежная спина блестела от испарины.
Нат широко зевнул, небрежно лизнул руку хозяйки и снова уронил голову, ленясь делать хоть одно ненужное движение в такой жаре. «Как он, родившийся у полярного круга, созданный Природой для суровых условий вечной зимы, безропотно терпит на себе горячее тело Танрэй?» — всегда удивлялся молодой человек, наблюдая их дружбу, окрепшую после переезда на Рэйсатру. Волк тенью следовал за женщиной, и Ал был спокоен, зная, что Нат никому не позволит даже замыслить дурное на свою хозяйку. Раньше, на Оритане, когда не было нужды в непрерывной охране, Ал не замечал привязанности пса к жене: эти двое скорее не обращали друг на друга внимания. Теперь же Нат позволял себе бесцеремонно забираться в их постель, и Танрэй отвергала все попытки мужа призвать волка к порядку.
Она что-то забормотала, но Ал не смог расслышать, что именно. Танрэй, равно как и все переселенцы, сильно уставала в течение дня, но в ней жила несгибаемая воля. Только вчера Тессетен насмешливо признался другу, что проиграл в споре. Ал с трудом вспомнил, о каком споре идет речь, и когда вспомнил, мысли его вернулись к событиям двухлетней давности…
…Утомленный долгим путешествием, на четвертые сутки плавания Тессетен собрал немного оправившихся от морской болезни соплеменников и просто стал читать им книги, которые выпросил у Танрэй.
Читал все подряд, чередуясь с Алом. И так ловко это у них получалось, что ори приободрились и, казалось, само время перестало тянуться в бесконечном ожидании прибытия.
— Кстати, мы пересекаем экватор, — предупредил Ал, перебивая друга.
Все пассажиры уже давно расхаживали по палубе и каютам «Сэхо» в легких одеждах, а днем старались не появляться на обжигающем солнце. Объявление Ала означало одно: они уже очень близки к цели своих странствий.
Сетен поднял голову, но лицо его по-прежнему скрывалось в тени спадавших на глаза волос. Он хотел захлопнуть книгу, но созидатель Кронрэй запротестовал:
— Нет-нет, Тессетен! Дочитайте! Велика важность — экватор!
— Ну, я бы на вашем месте посмотрел… — задумчиво пожал плечами бывший экономист.
— Продолжай-продолжай, — кивнул ему Паском. — Это лучшая легенда нашего народа, которую я когда-либо знал…
И кулаптр посмотрел на Ала и его жену, которая сидела рядом с Сетеном, сложив руки на столе и опираясь на них подбородком. Танрэй с лукавой улыбкой подвинула книгу к Тессетену и снова прилегла, готовая слушать дальше.
— Как пожелаете… М-м-м… на чем я остановился?.. — Сетен пробежался глазами по тексту.
— «Имя твое»… — подсказала женщина.
— Угу. «Имя твое подобно свисту лезвия, рассекающего плоть», — сказала она. Он взглянул на корону, венчавшую голову ее, и ответил: «Вот убийца, стократ опаснее любого злодея!» И ответила царица: «Не обманывай себя, Тассатио! Это оправдание достойно лишь юнца, не умеющего отвечать за поступки свои! Ты когда-то служил храму, но жажда власти затмила очи твои. Ты стал преступником пред лицом моего мужа. Но теперь ты убил и его. Не смей говорить, что из любви ко мне! Я не смогу спасти тебя, и завтра состоится суд. Ты желал этой короны, но получишь ты другую!» Тассатио остался один в темнице, зная, что не забыть ему той ночи. И отныне дни его будут сокращаться, а число их, отделяющих от него благословенную ночь — увеличиваться…