Душеприказчик

Краснов Антон

Языковой барьер особенно не мешал. Собственно, все, кого я видел, владели определенным минимумом общеупотребительных аррантских слов: сказывалась близость ОАЗИСа и, кроме того, имелся кодированный телеканал на аррантском языке. Кроме того, я через лейгумм закачал себе напрямую в мозг лексический минимум здешнего зиймалльского наречия. Получил, конечно, приступ дикой головной боли и полдня не мог толком ходить, но – знание требует терпения, как любил говорить один старый умник в Плывущем. Кстати, Гендаль Эрккин знал зачатки нескольких зиймалльских языков, в том числе и того, на котором говорили вокруг нас в данный момент: разные люди отбывали

заключение на планете Керр, попадались среди них и уроженцы Зиймалля… Но хватит о Псе!

Сразу же возникло еще одно неудобство: их сутки существенно короче наших, так что я, устроившись спать, как и положено, с заходом их светила, проснулся уже вечером. Не так-то просто перестроить биоритмы организма, особенно тут, где люди спят в среднем 7-8 часов против 12-15 наших! Собственно, первые два дня я только и делал, что сопоставлял отличия в нашем повседневном укладе жизни и в их быту (потому что жизнью лично я это пока что назвать не мог). Зарядил дождь – противный, серый, стекающий мелкими промозглыми мурашками по стеклу. Тут удивительно мутные стекла, и, кроме того, они бьются при любом удобном случае! Не знаю, из чего делают это дерьмо, которое они вставляют в оконный переплет…

Собственно, даже это малоприятное, но все же сносное (после марсианских прелестей!) житье закончилось с визитом хозяина нашего приюта для шальных инопланетян. Этот тип постучался в дверь неприятным насморочным утром, в то время как в окно стучал утренний дождь. Такой же длинный, серый и назойливый, как человек, возникший на пороге наших, с позволения сказать, апартаментов. Он окинул меня оценивающим взглядом, каким, верно, на местных рынках приценивается к грязным тушкам забитых свиней. Потом отвернулся и заговорил, давясь собственными словами, как шлепками густой и холодной каши, которая была сегодня у нас на завтрак:

– Я, конечно, все понимаю… Много раз… И неоднократно, но… Терпение… Хотелось бы получить деньги. Да.

– Деньги? Э-э… вы…

– Можете называть меня товарищ Барановский. Это моя фамилия. Впрочем, если слово «товарищ»… если оно для вас слишком сложно, вы можете… фью-у… применяться ко мне с обращением «сьорд». Так к нам, местным, обращаются аррангы. Вы ведь аррант, я так понимаю?.. И деньги… гм… вот такие.

Он тараторил очень быстро, а местный лексикон еще не до конца освоился в моем сонном мозгу. Я выговорил:

– Деньги? За что?.. Ах, ну да! Деньги…

– Ну да, деньги. Вы же тут третий день. Третий день, третий де-е-ень!.. – вдруг пропел он. – Вы когда въезжали, я сразу понял, что вы платежеспособны, лицо вашего компаньона… гм… внушило доверие. – Он покосился на багровую рожу Эрккина, мятую со сна. – Он, знаете ли… Но теперь… Принимаю рубли, доллары, еще униты принимаю. Вот. Вы видите, я вас не огра… не ограничиваю. Принимаю все, – с выражением высшего терпения на длинном лице закончил он и только теперь уставился на меня выжидающе.

– А инфоциклы принимаете? – быстро спросил я, не глядя на него. Собственно, он мог не отвечать, мне достаточно было услышать легкое покашливание и увидеть в стекле очередной изгиб его тощей спины, чтобы понять: принимает.

– Правда, чтобы принимать оплату аррантскими платежными средствами, нужно иметь соответствующую лицензию, – вкрадчиво добавил сьорд Барановский.

– У вас она есть? – внушительно выдвинулся от стены Гендаль Эрккин.

– Конечно… нет. Но так как у вас нет иных денежных средств, то я, так и быть, пойду на приятное исключение для

гостей города…

Эта липкая фраза не понравилась мне сразу, хотя половину слов первоначально я не разобрал. А хозяин отеля пробормотал, мол, хотелось бы удостовериться, что у нас там за инфоциклы, а то он уже третий день кормит, поит и дает приют над головой в кредит, и что даже его великодушие имеет обозримые горизонты. Словом, он хотел бы осязать нашу платежеспособность воочию, непосредственно, а не полагаться на наши слова и… Не дожидаясь завершения этой гнусавой речи, я вытащил платежную карту и сунул прямо в его вытаращенные глаза. Он даже протянул свою синеватую лапку, чтобы перехватить карту, но я отстранился. Он выговорил:

– Если не ошибаюсь, это инфокарта «Зийлель клямотт», или «Белая башня» по-нашему… лимит не менее трех тысяч единиц… инфоциклов. Это же вторая степень защиты… карта с «золотой» полосой!

В его глазах замелькали искры, он прогнулся еще больше, словно демонстрируя возможности своего позвоночного столба, и заговорил так быстро, что одно слово догоняло другое и натыкалось на него, поэтому половины из сказанного я банальным образом не усвоил. Общий смысл его высказываний сводился к тому, что он рад гостям, и если уважаемые постояльцы хотят продлить кредит, то он всегда «за». Что если нам угодно, он может выделить специальный номер, забронированный для представителей какого-то там горкома КПСС… Потом он заметил, что обмен инфоциклов на рубли удобнее всего осуществить в Центральном универсальном магазине города, а добраться туда, в этот ЦУМ, следует маршрутом какого-то автобуса, что ли?.. Затем, рассыпая щедрые желтозубые улыбки. он попятился к двери и в такой эксцентрической манере, то бишь задом наперед, ретировался из номера. Дверь хлопнула. Я еще успел подхватить бормотание хозяина, удаляющегося по коридору: «Ну, теперь только навестить этого полоумного типа из двенадцатого и можно завтракать…» Я отошел от двери. Гендаль Эрккин смотрел на меня колючим взглядом, кажется, очень далеким от восхищения. Я повернулся к нему и воскликнул:

– Ну? Что еще? Говори, что на этот раз не так, а?

– Да зря ты ему свою карту показал, – отозвался гьелль. – Я так понял, что у них на Зиймалле такие карты в оборот не пускают. Если есть, то – с Аррантидо привезли, значит. Как вот ты.

– Ну и что?

– Да ничего! Наверняка этот ушлый тип уже соображает, с чего бы постоялец, да еще аррантского происхождения, да еще с картой второй степени защиты, с «золотой» полосой… что-то он забыл у него в отеле? Усек? Вот-вот!

– Ну, если у него какие мысли нехорошие, так нужно расплатиться да съезжать отсюда.

– Съезжать? – Рот Эрккина разъехался в неприятной усмешке, открывая неровные хищные зубы, которыми впору только сырое мясо рвать. – А вот этого я не стал бы делать! «Лемм» наверняка уже здесь, их держат на карантине, как положено… Ну и попутно выясняют, куда же это могло деться столько пассажиров и даже один член экипажа?

– Это кто? – роясь в обрывочных воспоминаниях, спросил я. – Ты, я, ну еще… этот…

– Угу, Класус, которого мы оставили в промерзшем марсианском ангаре, на заброшенной военной базе! А кроме твоего тезки там навечно остались еще трое Аколитов вместе со своими посохами, а также Берзил. Вот так-то, Рэм! Вот и пораскинь мозгами: стоит ли дергаться и срываться непонятно куда, или лучше пересидеть туг. Тем более погода отвратительная и никуда ехать особенно не хочется. Вот тут я и сказал: