Душеприказчик

Краснов Антон

Я сжал губы. В голове жужжало, словно туда втиснулся рой насекомых. Никогда еще не приходилось бывать в таком унизительном положении!.. В самом деле, даже на Марсе, в сфере действия смертоносных посохов Аколитов, я и то чувствовал себя более человеком, чем сейчас! Надо ж так случиться, что наши документы сгорели при аварии! А ведь он прав… он в самом деле прав, этот местный криминальный деятель. У меня нет лицензии на ношение лейгумма. И то, что я слышал об установленных на Избавленных территориях законах, касающихся нарушения режима по аррантским технологиям, – мало не покажется. Я в бешенстве врезал ладонью по столу и крикнул вздорным, ломающимся голосом:

– Да что же это такое?! Меня размазали здесь, как последнее ничтожество…

а ведь по одному слову моего отца эта заштатная планетка могла чуть ли не направление вращения поменять, и все прыгали бы и пресмыкались! Это он, мой отец, сделал так, что я угодил в такое дурацкое положение! Я, почетный гражданин Содружества, потомственный Предвечный! Я с малых лет ношу лейгумм, и тут вдруг мне угрожают тем, что я могу понести наказание за его незаконное наличие!.. Глупость, абсурд какой-то! Ну так если он меня сюда забросил… подставил вот так… пусть и вытаскивает! Он не откажет единственному сыну! Он мне сам дал разрешение, – я презрительно скривил губы, – на один сеанс связи с ним!.. И мне кажется – самое для того время!

– А не рано? – не поднимая головы, спросил Гендаль Эрккин. – Я так, может, всего и не кумекаю, но мне кажется, что не повод. Мелочь это.

– То, что преступники угрожают расправой – мелочь?!

– Во-первых, с чего ты взял, что они преступники? Работают люди, каждый ведь кусок по-своему имеет. Мы ведь в самом деле им задолжали, я б на их месте тоже сердитый был. Эге, – Эрккин оскалил зубы. – Вот так-то, Рэм. Но чего я тебя лечу-то? Ты уже взрослый – вон гонору на семерых. Сам и кумекай, связываться тебе с отцом или нет.

– Он должен решить вопрос, – сказал я твердо. – Пусть пришлет деньги и новые документы. О том, чтобы меня отсюда забрать, просить, кажется, – бесполезно?

– Молодец! Соображаешь. Да, Волд – он такой. От своего решения ни-ни, не отступит. Если бы он свои решения менял, не взлетел бы так высоко, как щас сидит. Сам решай. Ты у нас это… образованный. Я тебе ничего советовать не буду. Как знаешь…

«Да что ты можешь посоветовать, каторжная скотина!» – вспыхнуло в мозгу и уже зачесалось было на языке, но я удержался и не стал произносить вслух. Я только проговорил:

– Вот что. Выйди, погуляй. Я с отцом один на один говорить буду. Погуляй, погуляй!

– Так я еше не доел, – сказал Пес.

Я топнул ногой и крикнул (на шее вздулись бледные жилы – не знаю, зачем, но я машинально рассматривал свое отражение в зеркале):

– Не доел?! Да у тебя рожа – поперек себя шире! Иди, погуляй, а не то…

– Ну что тогда будет? – негромко произнес он, вставая. – Мало тебе этот зиймалльский тип пообещал, хочешь, чтобы еще и я добавил?

Отступая к стене, я стиснул зубы. Гендаль Эрккин качнул своей тяжелой, похожей на котел, взлохмаченной головой и, погладив обожженную щеку, молча вышел из номера. Я подскочил к столу, налил полстакана, плеснул в рот и закашлялся. Вниз по пищеводу пошло тепло, быстро всасываясь в жилы. Я сел прямо на пол и, сосредоточившись на одной точке обшарпанной деревянной рамы окна, вызвал отца. Перед мысленным взглядом побежала цепочка цифр – код подтверждения соединения. Я заколебался… Ведь плотно, прочно, невыводимо сидит в мозгу это словосочетание, зловещая комбинация слов со смыслом вполне ясным и определенным: последняя просьба. Единственный шанс попросить о помощи – его, всемогущего! Денег, денег… Нужно попросту попросить денег и новые документы, а дальше выпутаюсь сам! Или он считает меня совершенным ничтожеством, жалким придатком славной семьи… тщедушным наростом на мощном корне? Ну нет!

Цепочка цифр скользила перед глазами снова и снова, мигала, требуя выбрать один из вариантов: подтвердить сеанс связи или отказаться.

Я дал подтверждение…

Потом мне говорили (преимущественно земляне), что представляли себе сеанс связи на таком уровне несколько по-иному. С какими-то особенными спецэффектами, что ли, с

дымными развалами пространства и флюоресцирующими лазерными лучами?.. Нет. Отец появился напротив окна просто и буднично, так явно и зримо, будто он в самом деле выкроил в плотном жизненном графике время и явился в этот затерянный в Галактике обитаемый уголок самолично. Я смотрел на его огромную фигуру, по которой еще стекали волнами бледно-зеленые, почти прозрачные вспышки. Я взял со столика ложку и, не сходя с места, вдруг бросил ее в двойника. Та прошла сквозь призрачное тело и тускло звякнула о стену. Упала на пол. Отец сказал, не поднимая на меня глаз:

– Не лучшее ты выбрал место для того, чтобы связаться со мной. Хотя это и неважно. Боюсь только, что и время – не самое лучшее тоже. Я тебя слушаю.

Я мотнул головой и заговорил быстро, словно боялся, что благородный ллерд Вейтарволд в любой момент может свернуть это межпланетное общение и прервать сеанс. Наверно, я начал слишком уж издалека, с самого нашего полета на «шалаше», потому что он перебил меня:

– Я вижу, что ты благополучно прибыл на Зиймалль. Так что нет надобности пересказывать свои приключения в пути, это лишнее. Ты должен отдавать себе отчет в том, что это единственная возможность связаться со мной, и вот сейчас ты ее используешь. Так что говори коротко и предметно.

– Мне нужны деньги, – вымолвил я сухо и шагнул к окну, – мне нужны деньги, потому что у меня на карте их нет! Мне нужны документы, потому что даже те фальшивые, которыми ты меня снабдил, исчезли… погибли при аварии плане-тарного катера.

– Какого планетарного катера? – недоуменно спросил он.

– Ну, ты же не стал слушать, как именно я прибыл на Зиймалль! Так вот, ни денег, ни документов у меня нет. Зато есть лейгумм и еще… – Я помедлил, думая, говорить ли, но тут же решил, что терять особенно нечего и ухудшить положение еще больше едва ли реально, все-таки сказал: – и еще есть ММР, которым обзавелся Эрккин, приданный тобою попутчик! А тебе прекрасно известно, каково ТУТ нарушить Закон о нераспространении! Эрккина уничтожат на месте, а мне… в лучшем случае – планета Керр! И ты не поможешь, да и не захочешь помочь, я чувствую! Хотя мне угрожает Закон, который так лелеял именно ты! Ты, отец!

– Давненько ты не называл меня отцом, – сказал он. – Видно, в самом деле припекло. А теперь внимательно слушай, что я тебе скажу. Если ты решил, что я буду вытягивать тебя из каждой ловушки, в которую ты попадаешь исключительно из-за собственного тупоумия и спеси, так нет же!.. Я и без того оказал тебе огромную услугу, отправив с Аррантидо. Только тебе не оценить. А теперь ты растрачиваешь единственную свою возможность говорить со мной на какую-то чушь, ерунду, мелочь. Деньги тебе нужны? У тебя было достаточно средств на момент вылета, даже чересчур. Документами я тебя тоже снабдил, как в аррантском, так и в зиймалльском формате. Я пола-пи тебя более разумным. Наверно, это последний раз, когда мы с тобой видимся, сын.

Я задрожал всем телом, не от озноба, не от тоскливого холода, а от какой-то ломкой судороги, изогнувшей тело и прижавшей руки локтями к бокам.

– Отец!

– Прощай, Рэмон!

Сполох острой боли пронзил левый висок. Я протянул руку к окну, а ллерд Вейтарволд повторил холодно:

– Прощай. Мы больше никогда не встретимся.

– Па-па… – пробормотал я, – никогда?!

Но было уже поздно. Мозг не сразу усвоил, что сеанс связи закончен. Сознание еще не прониклось этим беспощадным фактом. Я смотрел на окно, возле которого не осталось и намека на мощный силуэт отца. Деревянный подоконник с двумя жалкими растениями в горшочках показался особенно ободранным и нелепым. Пустым, пустым. Того, кто мог одним движением пальца, одним словом уничтожить все мои белы, – больше не было. Отныне не существует для меня. Мы не увидимся никогда. И жужжало в голове, под черепом что-то хромоногое и жалкое: никогда, никогда, никогда…