Душные бандиты
Шрифт:
«„Масонский храм“, — с удивлением прочитал Алексеев. — Что же это значит? Как же мне ее догнать? Куда она делась? Как пройти дальше?» — теснились в его голове вопросы. Он недоуменно огляделся и, встретившись взглядом с каким-то иссушенным старичком в мятой длинной одежде и огромных солнечных очках, закрывающих почти все лицо, сразу же получил ответ, не успев вопросить вслух.
— За фасад! Туда, за фасад! — дребезжащим голосом выкрикнул старичок, махая костлявой рукой куда-то вперед. Алексеев посмотрел в указанную сторону, ничего нового не обнаружил, но сделал несколько шагов — и через несколько мгновений глухая кирпичная стена оказалась уже у него за спиной.
Впереди находился эскалатор, но попасть на него можно было,
Петруха бросился к нему.
— Погодите! А хлеб-соль? — жалобно воскликнул контролер, но опер только отмахнулся:
— Некогда! На обратном пути!
Все эскалаторы — а было их отчего-то целых пять — работали на подъем. Но догадаться об этом сразу было трудно: множество пассажиров стояли на них лицом вниз, будто бы самодвижущиеся ступени двигались в недра земли… Подойдя к эскалатору вплотную, Петруха едва не был сбит плотным потоком пассажиров, уверенно пятившихся наверх… «Бр-р-р!» — замотал головой опер и, схватившись за поручень, прыгнул на эскалатор, распихивая людей, и устремился вниз вопреки механическому ходу лестницы…
В самом конце эскалатора знакомая фигура в плаще и шляпе спокойно стояла, с кем-то беседуя, но при виде приближающегося Петрухи, не прощаясь с собеседником, опять побежала дальше…
«Не все потеряно! Могу успеть!» — обрадовался взявший след Алексеев. Он несся по туннелю. Прошло много времени, но тот и не собирался кончаться. Петруха чуть замедлил ход, переводя дыхание. Объект преследования, обернувшись, заметил это и также не спеша продолжал путь. Обернувшись и оценив, что разделяющее их расстояние все еще достаточно велико, беглянка позволила себе подразнить опера, нарочито замедленным движением вынув что-то из сумки и помахав изумленному Алексееву. «Вот гадина!» — разозлился тот, но быстро бежать не хватало сил. Впрочем, умело уходящая от погони женщина все еще была в поле зрения, и он не терял надежды на успех. Теперь он мог внимательно осматриваться вокруг, продолжая идти вперед. В стенах необыкновенно длинного туннеля были какие-то темные ниши, которые он до этого стремительно проскакивал. Проходя мимо одной из них, он повернул голову и удивился, обнаружив, что в ней неподвижно кто-то стоит. «Памятник не памятник… — задумался Петруха. — Вроде бы станция-то не сталинского периода? Никогда на Садовой памятников не замечал… Почему она какая-то… странная?» Следующую нишу он оглядел уже пристальнее. Человек был обмотан чем-то белым, стоял он не шевелясь, но, едва Петруха поравнялся с ним, лицо его как-то глумливо ухмыльнулось, глаз залихватски подмигнул. «Это же… инкассатор? — с ужасом узнал Алексеев. — Точно, но как? Почему?» Почувствовав, что силы вернулись к нему, он устремился вперед, пролетая мимо таинственных статуй в нишах, всех в белом, с лицами убитых на Садовой инкассаторов. Иные приветливо махали ему руками, отчего отвратительные белые ленты колыхались в воздухе, другие, распрямив плечи, принимали героические позы… «Waiting, I’ll be back!», — звучало из темных углублений в стенах коридора…
Туннель, казавшийся бесконечным, вдруг резко оборвался, и Петруха оказался вынесенным на платформу неизвестно откуда взявшейся толпой пассажиров, в которую не преминула затесаться находчивая беглянка. Она вскочила в поезд, до которого Алексееву было еще далеко, и, высунув голову из дверей, показала язык. Поля шляпы свисали вниз, и Петруха никак не мог рассмотреть ее лица. Он бежал и бежал, до последнего вагона уже было недалеко, но из динамиков прозвучало: «Осторожно, двери закрываются…» Женщина в шляпе, эффектно взмахнув
— Пропустите… Пропустите… — распихивая локтями пассажиров, бросился было Алексеев вперед в поисках той, кого он так долго преследовал, но неожиданно остановился в полной растерянности.
Все, кто ехал в вагоне, были в широкополых шляпах и длинных плащах цвета «хаки». Обернув к нему лица — молодые и старые, детские, женские, мужские, с бородами, усами или без оных, — люди, расширив глаза, шептали:
— Масоны… Масоны… Масоны… Масоны…
— На сегодня хватит масонов! Всем — спасибо! Все свободны! — раздался голос машиниста. — Следующая станция —…
«Только не „Рыба!“» — ужаснулся Алексеев.
— …«Рыба»! — отчеканил машинист.
В то же мгновение вагон опустел. Открывая двери между вагонами, Петруха бежал в начало поезда. Его ослепил солнечный свет, резко ворвавшийся из окон. Поезд выскочил из-под земли и мчался теперь по безлюдной пустыне, среди песков которой то и дело возвышались беспорядочные груды камней…
Алексеев все распахивал двери, одну за другой, но никак не мог добраться до начала состава. Внезапно он остановился и в изумлении уставился на Марию Даниловну, в полном одиночестве преспокойно сидящую в каком-то очередном вагоне. Одета она была по-домашнему, голову ее украшала чуть сбившаяся набок косыночка, из-под которой кокетливо торчали бигуди… Ноги в тапочках были закинуты одна на другую… Пенсионерка увлеченно читала газету.
— Ой, Петруша! Как хорошо, что вы здесь! — искренне обрадовалась она. — Мне так нужна ваша помощь… Вы знаете? Вот, в газетах пишут… Оказывается — рыбы питаются крокодилами! А? Ну как вам это? — победно блеснув глазами, она вновь погрузилась в чтение.
«Что за бред? — нахмурился Петруха. — И почему… почему она в бигуди? Она же никогда не делала такую прическу!» Не давая себе времени на раздумья, он бросился снова вперед и, дернув дверь, наконец-то оказался в кабине машиниста.
Справа и слева по ходу поезда с резким звоном опускались шлагбаумы. Пытаясь перекричать пронзительный, все не кончающийся звук, Алексеев наклонился к машинисту, привлекая его внимание.
— «Рыба»! Вы сказали — «Рыба»! Но почему? — крикнул он, но голос его потонул в несмолкающем звоне будильника…
Мария Даниловна нервно ходила вдоль Дворцовой набережной. С Невы дул сильный ветер, но она, казалось, не замечала этого. До открытия Эрмитажа оставалось пятнадцать минут. «Сколько там? — вновь взглянула она на часы. — Без четверти… Может, раньше откроют? Вряд ли… С какой стати? Что это, кинотеатр?» Она снова закурила и опять принялась шагать.
Наконец в первых рядах немногочисленных экскурсантов пожилая женщина проникла внутрь и, поспешно сдав в гардероб плащ, устремилась в Египетский зал.
Желание попасть туда, и как можно скорее, было у нее очень сильно, но она не могла объяснить его и даже не задавала себе такой вопрос. Побродить среди жалких остатков когда-то великой древней культуры было сейчас для Суховой совершенно естественным и не требовало объяснений.
Она ходила и вглядывалась в экспонаты, не обращая на этот раз никакого внимания на пояснительные таблички. Движение ее по залу не было беспорядочным. Равнодушно проскакивая мимо одних стендов, она замирала перед другими, жадно впиваясь глазами в не слишком понятные и не особенно интересные случайному посетителю предметы.