Душные бандиты
Шрифт:
— А мне и не нужно сочинять! — обиженно заявила пожилая женщина. — Я прекрасно помню, чем занималась!
— Ну, чем? Чем?
— В бане была!
— Да ну? — разочарованно протянул опер. — Не могли придумать что-нибудь пооригинальнее?
— Пооригинальнее — могла! Легко! Например, что мы с Петром Эриковичем решили Хэлловин [1] отпраздновать — пусть на пару месяцев раньше, какая разница? Нам эта Америка не указ! Вычистили тыквы, сделали маски и бегали по всей деревне с горящими свечами, завернувшись в простыни!
1
Хэлловин — древний кельтский праздник поклонения смерти. Совпадает с празднованием западными христианами Дня Всех Святых.
— Н-да… — почесал голову Алексеев. — Ну а с баней — кто сможет подтвердить, что вы там были?
— Что вы себе позволяете! — вспыхнула пенсионерка Сухова.
— Ясно, — кивнул Петруха. — Ну, алиби Петра Эриковича, видимо, аналогичное?
— Естественно, — пожала плечами Мария Даниловна.
— Ну а тыквы как? Выросли? Много?
— Да ну, лучше и не спрашивайте! — печально сказала она. — Хорошо, хоть ухода они не требуют, никто с ними особенно не парился… Росли, росли, а потом вдруг все погнили…
— И накрылся ваш Хэлловин медным тазом! — засмеялся опер. — И поделом! Нечего бесноваться! Праздник-то — бесовский! Ну ладно. Переходим к духовным особам. Итак?
— Итак, — кивнула Мария Даниловна. — Сейчас в Выкрестове служит довольно молодой человек, отец Иоанн Борисович Ватманов…
— Ватманов? — усмехнулся Алексеев. — Может быть, Кульманов?
— Почему Кульманов? Вы что, его знаете? Я что, опять что-то перепутала?
— Да нет, не знаю… Просто ассоциация сразу возникла…
— Тогда и не перебивайте! Подумаешь! Тоже мне, видали, — «Петр Алексеев»! Да такой революционер был! Ну и что? Я что, хоть раз вас этим попрекнула?
— Ну попрекните, — ухмыляясь, разрешил опер. — Может, легче станет.
— Да ну вас! — стараясь не раздражаться, Сухова продолжала рассказ: — Человек он, как я уже сказала, молодой. Неженатый, но и не монах, а этот, вы, кажется, термин такой произносили…
— Целибат, — разъяснил Алексеев.
— Верно! А я все не могла вспомнить! Народ его «целибатором» называет — ну, по типу «элеватор», что ли?
— Возможно. И это кажется вам подозрительным? Отчего, мол, молодой, а с женщинами завязал? А, понимаю, понимаю! Сейчас передадите какую-нибудь деревенскую сплетню, ну что-то вроде противоестественной тяги отца Иоанна к мужчинам, в числе которых и был покойный Василий? Нет? Что тогда еще?
— Полно вам, Петр Алексеевич! — пожурила его собеседница. — Все-таки речь идет об убийстве! А вы все шутите…
— Ну а откуда вы уверены, что об убийстве? — возразил Алексеев. — Вы же сразу уехали, так? А что, если вскрытие обнаружило, что Васек просто напился до чертиков, заснул, замерз? Или сердце прихватило прямо на дороге?
— Ну… — развела руками Сухова, — ну откуда мне знать? Может, и так… Но что мне мешает просто размышлять на эту тему? А вы все-таки специалист,
— Ну ладно. Продолжайте свое дилетантское расследование! — снизошел Петруха. — Какие проблемы были между покойным и священником?
— Да вот, представьте, были! Василий наряду с коммунистами всегда попов ругал — всех вообще и конкретного в частности. Был ярким антиклерикалом.
— А, «опиум для народа» и все такое?
— Точно. Космонавты, как ему было известно, Бога не встретили, и это его обнадеживало, было важным аргументом…
— То есть он постоянно вел диспуты с батюшкой?
— Какие там диспуты! — замахала руками Мария Даниловна. — Он более решительно действовал. К тому же ему не давала покоя мысль, что все попы — бездельники, тунеядцы, мироеды, кровососы, ну и так далее… Мол, бабки им последнюю копейку несут, а он еще глумится над ними…
— Как это — «глумится»?
— Ну, рассказывают, что этот отец Иоанн — человек своеобразных взглядов. Он обожал в проповедях говорить о суетности земного, бренности материальных благ…
— А что, есть другое мнение? — улыбнулся Алексеев. — Может быть, кому-нибудь удалось не умереть? Ну, кроме Вечного Жида, так это легенда… Или возможно унести с собой в могилу квартиру, машину, золото? Я, по крайней мере, о таком еще не слышал…
— Во-во! Все вы одним миром мазаны! — воскликнула Сухова.
— Понятно — одним! — усмехнулся Петруха. — При крещении каждого человека мажут миром. А миро — это же не одеколон какой-нибудь, вроде бы и один, да сортов много… Миро таинственным образом изготовляется раз в году Православным Патриархом. Оно по определению всегда одно и то же!
— Пошло-поехало! — сердито сказала Мария Даниловна. — Чего ж он тогда такой меркантильный, а? Ладно, не забывал в конце проповедей напомнить, что церковную десятину еще никто не отменял, потому десятую часть своих нищенских пенсий старушки непременно должны ему жаловать, а также десятую часть свободного времени пахать на его огороде… Так еще и вел просветительскую работу о своевременном завещании недвижимости, а впрочем, и движимости — ему! И до того доходило, что набожные прихожанки там сплошь да рядом доживают свой век в уже не своих, а будущих церковных домах, обделив прямых, родных наследников… Так, одна особо рьяная женщина подарила церкви пожарную машину!
— Пожарную машину? Зачем? Там что, пожары часто?
— Часто! Но это уже другой вопрос! Спросите лучше — откуда у нее машина?
— Да, действительно, а откуда?
— Вот смеху — представляете, недавно, когда кончилась наконец-то советская власть, началась так называемая перестройка…
— Я в курсе! — перебил ее Петруха.
— Ну что вы, в самом деле! С мыслей сбиваете! Ну вот. Стали совхозы ликвидировать, а имущество совхозное делить по паям. Люди-то хотели денег, но их не было, поэтому пришлось брать то, что было. Кому трактор достался, причем на несколько дворов один, и тот в нерабочем состоянии, а этой вот женщине — пожарная машина. Ну зачем ей она — понятно, незачем. Можно, конечно, огород поливать, только уж больно хлопотно, по старинке-то проще… Вот она ее и подарила! А этот наш бессребреник не постеснялся, взял…