Душою и телом
Шрифт:
– Это был один из самых грандиозных приемов. Кого там только не было! Лайза Миннелли, Фрэнк Синатра, Сэмми Дэвис… После обеда состоялся концерт, на котором было какое-то дикое количество народа. Копы дежурили на Бродвее, разгоняли любопытных.
– Это было в «Савое»? В гостинице, принадлежавшей Джесону?
– Да, он предоставил нам зал. Ему казалось, что он придерживается таких же взглядов, как и я. Он был тогда еще довольно юным и неопытным, а потому всерьез считал, что можно жить, придерживаясь твердых принципов. Но эта ночь покончила с его иллюзиями. Я не все отчетливо помню, что там произошло
– В газетах не упоминали ее имени… – проговорила Касси, «забыв» сказать о том, что знает его из свидетельства о смерти.
– Фелиция Рул, – ответил Магнус. – Она была несовершеннолетней – именно поэтому просто необходимо было замять всю эту историю, – но откуда я-то мог тогда знать о ее возрасте? В конце концов, она ведь была уже помощницей Хааса, да и выглядела старше своих лет. Я слишком много тогда на себя взял, а не должен был. Испугался. Но она сама виновата, она была просто испорченной девчонкой, этакое дитя трущоб, неожиданно вырвавшееся в свет. Она искала развлечений. Ну, она их и получила.
Магнус взглянул на пистолет, который все еще держал в руке, так, словно видел его впервые.
– Повторяю, я не слишком хорошо все помню. Я был не в лучшей форме. У кого-то нашелся кокаин, и мы отправились в номер к Тони. Она увязалась за нами, сказала, что хочет «кока», хочет «отъехать», как она выразилась. А потом… потом мы почему-то остались с ней вдвоем. Она уснула на огромной, почти королевской кровати: ее узкая мини-юбочка задралась, еще сильнее обнажив стройные ноги, она выглядела так сексуально. У нее были обалденно большие груди… Нет, я не насиловал ее. Она проснулась и сама потянулась ко мне. В любом случае она уже не была девственницей. Я предложил ей кое-что новенькое, и она охотно согласилась.
– Новенькое?
– Ты, Касси, вряд ли себе это представляешь, – усмехнулся он. – Да нет, все достаточно невинно: шелковый галстук, кроватные столбики и все такое прочее… Мы играли в рабыню и ее хозяина.
– Но насколько я поняла, все оказалось далеко не так уж невинно?
– Да, это так. Хотя, хоть убей, не помню толком, что же произошло. Просто я накинул ей на шею петлю галстука… ну, да разумеется, это же была современная кровать без столбиков… Видимо, я забылся и не заметил, как все это случилось… Почему-то я всегда вспоминаю только то, как пытался привести ее в чувство.
– Но она так и не очнулась?
– Да, она уже задохнулась. Если бы я действовал более умело, то, возможно, я успел бы ее спасти. А тут – что я только не пробовал, делал ей даже искусственное дыхание… бесполезно. Ты представляешь, в какой я был панике? Я звал на помощь. И он помог мне.
– Хаас?
– Да, он был в соседнем номере, сам тоже порядочно… Но он быстро взял себя в руки, когда увидел, в чем дело. Он вызвал Джесона и постарался сделать так, чтобы никто больше ничего не узнал.
– А
– Хаас завернул тело в простыню. Он проделал это так уверенно, словно только и занимался тем, что прятал трупы. «Девочка просто перебрала, – сказал он, – но мы должны срочно что-то предпринять». Я был поражен его выдержкой. Он тут же организовал машину без номеров, которая должна была отвезти тело в морг, где у него был какой-то знакомый, и потребовал от Джесона, чтобы тот помог ему спустить тело на лифте вниз. Сначала Джесон наотрез отказался, заявив, что не хочет иметь к этому кошмару никакого отношения. Но Хаас сразу же пригрозил, что если он этого не сделает, то какого-то там разрешения на строительство ему не видать как своих ушей. Но главное – дал понять, что если вся эта история всплывет наружу, он, Хаас, обвинит в убийстве Джесона: «В конце концов, нас ведь здесь двое, а ты один».
– И он согласился…
– Да, нет же, нет, – резко ответил Магнус. – Он послал Хааса ко всем чертям и заявил, что сейчас же позвонит в полицию. «Звони! – Хаас расхохотался даже, – но только учти, что комиссар мой близкий друг». Ну, и что оставалось Джесону? Он просто повернулся и ушел. Но можно ли его винить? С тех пор он стал совсем другим человеком: более твердым, более осторожным. И вообще старался держаться подальше от всяких политических игрищ. В течение месяца он продал гостиницу – почти задарма. Пожалуй, эта была единственная продажа недвижимости, которая не принесла ему прибыли.
– А тело?
– Я сам отнес его вниз. Хаас сдержал слово. Внизу ждал автомобиль… В газетах написали, что смерть наступила от чрезмерной дозы кокаина. Но Хаас показал мне настоящее свидетельство о смерти девушки, и там четко и ясно было сказано: задохнулась в результате удушения. Он заявил мне, что я должен срочно снять свою кандидатуру и вообще не лезть больше в политику. Но при этом субсидировать его собственную предвыборную кампанию. Я стал его главным спонсором. А уже через шесть недель он баллотировался в Сенат.
– Да-а-а, оказывается, Хаас совсем не похож на того просвещенного либерала, перед которым преклонялись мои родители, – грустно пробормотала Касси.
– Я сделал ему карьеру, – продолжал Магнус. – Действительно, при Кеннеди он участвовал в каких-то там выкриках по поводу демократии, но потом это всем перестало быть интересно. Целых лет десять о нем никто и не вспоминал. Кроме того, во времена Никсона ярлык либерала был словно клеймо на лбу. А с моей помощью он достиг всего, чего хотел: прошел в Сенат, стал влиятельным человеком. Я научил его, как нужно совмещать либеральные взгляды с ловким практическим бизнесом. Я указывал ему дорогу!
– Ты говоришь об этом чуть ли не с гордостью. Но ведь все это время он тебя просто шантажировал?
– Ну, то, что касается денег, естественно, не очень мне нравилось, – ответил Магнус, допивая стакан. Касси заметила, что бутылка опустела, а взгляд Магнуса сделался каким-то мутным. – Но зато я создал его своими собственными руками, его, этого сенатора Энтони Хааса. И мне было чертовски приятно это осознавать. И хотя это обошлось мне в несколько сотен тысяч баксов – я контролировал его.
– Он твое детище, – саркастически заметила Касси.