Два адмирала
Шрифт:
— В таком случае ему нужно лавировать круто к ветру, чтоб уйти от нас! Как твое имя, молодец, если я не ошибаюсь, Том Девис?
— Никак нет, сэр Жерви, меня зовут Джек Браун.
— Что ж, Джек, сильно дует наверху? Я думаю, тебе трудно там держаться?
— Об этом нечего и говорить, сэр Жерви.
— Галлейго, возьми Джека Брауна с собой в мою каюту и отпусти ему добрый стаканчик грогу, тогда ему легче будет держаться наверху.
Прошло еще полчаса времени, а сверху не было дальнейших известий. Однако через несколько минут «Уорспайт» сделал адмиралу сигнал, чтобы известить, что в его бизань-вантах, на ветре, находится незнакомец; скоро после этого и «Деятельный» сделал то же самое. Но ни тот, ни другой не определил его характера; между тем
— Ну, Гринли, — сказал он, — что вы теперь думаете о неприятеле? По моему счету, у них тринадцать линейных кораблей, два фрегата, четыре корвета и один люгер, всего двадцать парусов.
— Нет никакого сомнения, сэр Джервез, что их двадцать, хотя размеры некоторых из них, по отдаленности, невозможно определить. Я того мнения, что у них четырнадцать кораблей и три фрегата.
— Без Блюуатера это число слишком для нас велико. Если бы его пять судов явились теперь у нас на западе, какое бы это было приятное зрелище? Мы приблизились бы к Вервильену, пока не стих ветер, а потом засвидетельствовали бы ему наше нижайшее почтение. Что вы на это скажете, Гринли?
— Что пока нет всей эскадры, это невозможно. Но вот на «Деятельном», «Уорспайте» и «Бленгейме» развеваются сигналы.
— Вероятно, они хотят сказать нам что-нибудь насчет вон этого молодца, идущего позади нас. Ступайте, Бонтинг, и скажите нам, что у них за новости.
— Незнакомец поднял флаг «Друида», — прочитал сигнальный офицер по книге.
— Флаг «Друида»! Значит, «Цезарь» и все другие суда Блюуатера находятся на одной линии далее к северу, идя к ветру даже по нашему кильватеру. Таким образом, граф останется у нас под ветром.
Гринли далеко не был обладателем такого пылкого темперамента, как вице-адмирал. Ему весьма не нравилось появление одного только «Друида» при таком шторме и под такой огромной парусностью. По-видимому, не было никакой причины всем судам идти под тем же числом парусов, что и «Друид», между тем фрегату необходимо было сделать это, чтобы нагнать «Плантагенета» и остальные суда этой эскадры. Не трудно было после этого убедиться Гринли, что цель «Друида», вероятно, заключается в том, чтобы переговорить о чем-нибудь важном с вице-адмиралом.
— Ваши слова, Гринли, имеют основание, — отвечал сэр Джервез после минутного молчания, — и мы скоро увидим, в чем дело. Если Денгам не везет нам каких-нибудь известий насчет графа, которые должны переменить наши планы, так желательно бы было знать, что ведет его сюда.
В это время «Хлоя» была только на расстоянии мили от неприятеля, и положение ее под ветром своих же судов угрожало ей через полчаса находиться уж под пушками неприятеля. Все это ясно было видно, между тем она продолжала идти своим курсом, имея на то приказание главнокомандующего, перед глазами которого все ото происходило.
— Денгаму будет довольно жарко, сэр Джервез, если он будет продолжать так идти, — сказал Гринли, когда прошло еще десять минут, в продолжение которых «Хлоя» постепенно приближалась к неприятелю.
Сэр Джервез скрестил за спиной руки, прошел по палубе и потом сказал довольно решительно:
— Бонтинг, сделайте «Хлое» сигнал, чтобы она повернула через оверштаг; при этом волнении и зарифленных парусах, кажется, не трудно поворотить против ветра.
Бонтинг давно уже предвидел это приказание и тайно велел своим сигнальщикам
— Этот маневр вовремя сделан, сэр Джервез, — заметил осторожный Гринли с улыбкой. — Меня не удивит, если Денгаму придется еще послушать того молодца в голове французской линии. Его наветренные погонные пушки как раз в одной линии с нашим фрегатом, да и двумя верхними можно будет очень хорошо действовать.
— Не думаю, Гринли. Может быть, пушки форкастеля в одной линии, а нижние — едва ли!
Скоро оказалось, что сэр Джервез был прав, но лишь отчасти. Французское судно пыталось выстрелить из палубной своей пушки, но при первом погружении судна волна ударила в наветренный его борт и влила целый поток воды в порт, так что половина людей, находящихся у пушки, отбежала к подветренным шпигатам. Посреди этого потока пушка выстрелила, ибо фитиль был уже приложен за минуту перед этим, и придала сцене внутри борта какой-то дикий хаос.
Глава XXII
Все были веселы, все смеялись и испускали восклицания, видя корабль качающимся на океане, разбрасывающим волны, покрытые пеной.
Взошедшее, но скрытое за облаками солнце, наконец, разогнало долгий мрак северного утра. Увеличивающийся свет смягчил мало-помалу суровый вид океана, хотя ярость ветра и волн все еще придавала ему грозный вид. В наветренной стороне не было заметно никаких признаков, по которым можно бы было надеяться на скорое прекращение шторма, и небо все еще медлило разразиться потоком дождя. В это время флот находился не к югу от мыса Ла-Гот, но далеко к западу, где свободно врываются в Британский канал и ветры, и воды Атлантического океана; седые волны катились правильно, как в океане, уменьшаемые только влиянием прилива и отлива. Тяжелые двухдечные корабли подвигались вперед с большим усилием, и их переборки и другие части жалобно стонали, когда эти огромные массы, нагруженные тяжелой артиллерией, то подымались, то опускались приходящими и уходящими валами. Но движения их были стойки и полны величия; куттера же, шлюпы и даже фрегаты бросало, как пену, по волнам бушующих вод.
Оба флота продолжали одинаково подвигаться вперед, идя со скоростью морской мили в час. Так как верхние паруса были убраны и утро было туманное и облачное, то суда могли увидеть друг друга только тогда, когда они уже сблизились более обыкновенного; передовые корабли были теперь разделены между собой расстоянием, не превосходящим и двух миль, считая его между относительными линиями курса, хотя оно было бы то же самое, если бы суда находились и друг против друга, потому что английский флот был слишком на ветре своего неприятеля. Кто хоть немного знаком с морским делом, тот легко поймет, что в подобных обстоятельствах при проходе обоих флотов одного мимо другого авангард французов должен был еще более сблизиться с арьергардом своих врагов, и тем скорее, что оба флота круто держали к ветру.
Сэр Джервез Окес внимательно наблюдал за ходом обеих линий. То же самое делал и граф де Вервильен с юта своего стройного восьмидесятичетырехпушечного корабля «Громовержец», на котором развевался флаг вице-адмирала и, казалось, вызывал неприятеля на бой. Подле первого стояли Гринли, Бонтинг и Бери, первый лейтенант «Плантагенета», подле второго — его capitaine de vaisseau. Сам граф Вервильен был знатной фамилии, прекрасно образован и обладал точным знанием морского искусства, подразумевая здесь знание общих правил; все бесконечные мелочи, которые составляют отличительные достоинства моряка-практика, были ему в высшей мере чужды. Несмотря, однако, на это, этот храбрый адмирал со своими судами был страшным врагом в генеральных сражениях флотов.