Два берега
Шрифт:
Пока Мари мечтала о воссоединении с мужем, Александр Сергеевич остановил машину возле ее подъезда.
— Выходите. Замечтались?
— Что? Ах да-да, спасибо, что довезли, рада была пообщаться, мне очень помогли ваши сведения, вы проделали огромную и нужную работу, я с уважением теперь буду относиться к сотрудникам мили…
— Мари, — перебил ее следователь, — вы, кажется, приглашали меня в гости? Могу я подняться и выпить чашечку чая или кофе?
— Можете. Только у меня нет ни чая, ни кофе, всего одна чашка и чайник у соседей, Жанна и Наташа
— Понятно. Ты решила себя убить?
Мари было неловко. Чужой мужчина в ее доме вел себя по-хозяйски. Он сбегал в магазин за продуктами, принес и расставил пластиковую посуду, достал где-то полотенце и привесил его на чудом сохранившийся гвоздик, а потом и вовсе полез что-то ковырять на потолке.
— Поехали ко мне, — решительно заявил Александр Сергеевич.
Мари подумала, что она ослышалась, но следователь не шутил. Более того, он обращался с ней как с умственно неполноценной: вежливо, но твердо.
Следователь вытолкнул Мари к лифту, потом усадил в машину, минут двадцать проплутал по незнакомым узким улочкам, остановил «десятку» в незнакомом дворе и вытолкнул Мари за дверь. Девушка, как во сне, вышла у довольно грязного подъезда, покосилась на местных старушек и поинтересовалась:
— За репутацию свою не боитесь?
Александр Сергеевич дернул плечом и промолчал. В молчании они поднялись на площадку, в молчании он пропустил Мари в маленькую квартирку, затем поставил перед ней чашку с чаем и растворился в комнате. Периодически оттуда доносились звон и грохот, но Мари было неудобно пойти и посмотреть, что происходит. Несколько раз хлопала входная дверь, и девушка всерьез опасалась, что то ли не в меру добрый, то ли навязчивый, то ли странный следователь закроет ее в доме. Вскоре сияющий и запыхавшийся Александр Сергеевич появился на пороге, вымыл за Мари чашку и объявил:
— Вот. Теперь можно и обратно к тебе.
Мари поняла, что менты определенно существа другого сорта. По крайней мере, с головой у них точно творится что-то странное. А Александр Сергеевич всю дорогу был очень весел, пытался болтать на светские темы и всячески развлекал собеседницу, словно ухаживал за ней, а не пытался объявить ее мужа в розыск за квартирную кражу.
— Сюрприз, — сказал Александр Сергеевич, открывая багажник со счастливым видом.
Мари испытала шок, когда заглянула внутрь. Чего там только не было!
Следующие несколько часов Александр Сергеевич провел в бурной деятельности. Он прикрутил люстру на кухне, наладил маленькую электроплитку и чайник, повесил несколько полочек и разложил на них мелочовку — от зубной щетки до туалетной бумаги, повесил в спальне занавески и даже поставил какой-то колченогий столик в центре гостиной.
— Ну вот, теперь можно жить! — гордо объявил он.
Мари расплакалась, с ужасом подумав, что слезы, кажется, становятся ее естественным состоянием.
Короче, Александр Сергеевич остался у нее на ночь, а утром Мари тихонечко выскользнула из квартиры, не закрывая дверь, и отправилась к Жанне.
— Жанна, ты можешь меня поздравить, а заодно налить мне что-нибудь выпить, — сказала Мари и прошла в комнату не разуваясь.
— Но ты…
— Да, я. И я хочу выпить. Не думаю, что от бокала вина ребенок умрет.
Жанна поняла, что лучше не спорить, и молча подала требуемое.
— А где поздравления? — капризно спросила Мари, осушая бокал до дна.
— Я тебя поздравляю, — покорно начала Жанна, поражаясь сестре. Она стала вспоминать, была ли сама такой неадекватной во время беременности, и в итоге решила, что во всем виновата трагедия с Митей. Жанна слышала, что Митю обвиняют в воровстве, но поверить в это не могла. Следователь и другие милиционеры просто не знали Митю, не слышали, как он поет, не смотрели ему в глаза и не видели, как он обожал Мари, как нежно ухаживал за ней… Жанна краснела, вспоминая поцелуй с Митей на свадьбе, и понимала, что просто не хочет видеть правду. Хотя сомнений быть не могло.
— Да, да! Я теперь не только брошенная жена и мать потенциальной воровки, гены, знаешь ли, не обманешь, а еще и любовница мента.
— Что???
Следующий бокал Жанна машинально налила себе и осушила залпом. Мари отобрала бутылку и стала пить из горлышка. Жанна в оцепенении смотрела, как ее утонченная кузина запрокидывает бутылку жестом профессионального алкоголика в период «горения труб», и молчала.
— То, что слышала, — выдохнула Мари, — у меня ночевал Александр Сергеевич! Ха! Александр! Ха! Шурик! И я занималась с ним любовью! Ха! Сексом! Я занималась с ним сексом! Я бы даже сказала, что мы трахались! И отметила бы тот факт, что я изменила своему ненаглядному муженьку!
Жанна никогда не слышала от Мари таких слов. Она, конечно, догадывалась, что Мари выросла не в оранжерее, но чтобы кузина позволила себе непристойное выражение? С ее элегантностью, с ее ненавистью к любой вульгарности?
Мир катился куда-то под откос, проваливался в тартарары прямо на глазах, и Жанна в восемь часов утра допила бутылку, отобрав ее у Мари.
— Скажи что-нибудь, — попросила кузина.
— Но что?
— Не знаю.
Мари повысила голос, грозя сорваться в истерику:
— Что, теперь для вашего семейства я — пария? Неприкасаемая, так сказать? Дети, не дружите с тетей, она вас плохому научит? Теперь все ханжи могут кидать в меня помидорами, верно? Жена уголовника-рецидивиста, любовница мента, которая легла под следователя, едва лишь ее муженек успел удрать, обчистив квартиру. Алкоголичка, которая даже беременная не может удержаться от выпивки. И вообще совершенно неподходящая приличным людям персона для общения.
Мари поискала сигареты, собираясь демонстративно закурить и выпустить дым сестре в лицо, но сигарет не было. Она выбросила пачку за час до того, как пропал Митя — ведь она хотела стать образцовой матерью.