Два брата

Лермонтов Михаил Юрьевич

Вера. Я тебя ненавижу.

Алекс<андр>. Хорошо! это немножко легче равнодушия — за что же меня ненавидеть… за что?.. Говори за что!..

Вера. О, ты нынче недогадлив… ты не понимаешь, что после проступка может оставаться в сердце женщины искра добродетели; ты не понимаешь, как ужасно чувствовать возможность быть непорочной… и не сметь об этом думать, не сметь дать себе этого имени…

Александр. Да, понимаю! несносно для самолюбия.

Вера.

Если б не ты, не твое адское искусство, если б не твои ядовитые речи… я бы могла еще требовать уважения мужа и по крайней мере смело смотреть ему в глаза…

Александ<р>. И смело любить другого…

Вера(испугавшись). Нет, неправда, неправда, такая мысль не приходила мне в голову.

Александр. К чему запираться? — я не муж твой, Вера; не имею никаких прав с тех пор, как потерял любовь твою… и что ж мне удивляться!.. я третий, которому ты изменяешь — со временем будет и двадцатый!.. Если ты почитаешь себя преступной, то преступления твои не любовь ко мне — а замужество; союз неровный, противный законам природы и нравственности… Признайся же мне, Вера: ты снова любишь моего брата?..

Вера. Нет, нет.

Алекс<андр>. Если хочешь, то я уступлю тебя брату, стану издали, украдкой смотреть на ваши свежие ласки… и стану думать про себя: так точно и я был счастлив… очень недавно…

Вера. Да ты мучитель… палач… и я должна терпеть!..

Алекс<андр>. Я палач? — я, самый снисходительный из любовников?.. я, готовый быть твоим безмолвным поверенным — плати только мне по одной ласковой улыбке в день?.. многие плотят дороже. Вера!

Вера. О лучше убей меня.

Алекс<андр>. Дитя, разве я похож на убийцу!

Вера. Ты хуже!

Алекс<андр>. Да!.. такова была моя участь со дня рождения… все читали на моем лице какие-то признаки дурных свойств, которых не было… но их предполагали — и они родились. Я был скромен, меня бранили за лукавство — я стал скрытен. Я глубоко чувствовал добро и зло — никто меня не ласкал, все оскорбляли — я стал злопамятен. Я был угрюм — брат весел и открытен — я чувствовал себя выше его — меня ставили ниже — я сделался завистлив. Я был готов любить весь мир — меня никто не любил — и я выучился ненавидеть… Моя бесцветная молодость протекала в борьбе с судьбой и светом. Лучшие мои чувства, боясь насмешки, я хоронил в глубину сердца… они там и умерли; я стал честолюбив, служил долго… меня обходили; я пустился в большой свет, сделался искусен в науке жизни — а видел, как другие без искусства счастливы: в груди моей возникло отчаянье, — не то, которое лечат дулом пистолета, но то отчаянье, которому нет лекарства ни в здешней, ни в будущей жизни; наконец я сделал последнее усилие, — я решился узнать хоть раз, что значит быть любимым… и для этого избрал тебя!..

Вера(смотря на него пристально). О боже!.. и ты надо мной не сжалился.

Александр. Бог меня послал к тебе, как необходимое в жизни несчастие. Но для меня ты была ангелом спасителем. Когда я увидал возможность

обладать твоей любовью — то для меня не стало препятствий; всей силой неутомимой воли, всей силою отчаянья я уцепился за эту райскую мысль… Все средства были хороши, я, кажется, сделал бы самую неслыханную низость, чтоб достигнуть моей цели… но вспомни, вспомни, Вера, что я погибал… нет, я не обманул, не обольстил тебя… нет, было написано в книге судьбы, что я не совсем еще погибну!.. Да, ты меня любила, Вера! никто на свете меня не разуверит — никто не вырвет у меня из души воспоминаний о моем единственном блаженстве! О как оно было полно, восхитительно, необъятно… видишь, видишь слезы… не изобретено еще муки, которая бы вырвала такую каплю из глаз моих… а теперь плачу, как ребенок, плачу… когда вспомнил, что был один раз в жизни счастлив. (Упадает на колени и хватает ее руки). О, позволь, позволь мне по крайней мере плакать.

Вера. Послушай, Александр, послушай… что же мне делать?.. мне жаль, но я не люблю тебя, не могу, не могу больше любить, — я всегда ошибалась — мы не созданы друг для друга… что же мне делать…

(Александр встает.)

Послушай, забудь, оставь меня… или нет, я уеду, далеко, далеко… не обращай на меня вниманья, — я не ангел — я слабая, безумная женщина… я тебя не понимаю… я тебя боюсь!.. презирай меня, если тебе от этого будет легче — но оставь, не мучь…

Александр. Хорошо, хорошо, Вера… я тебя оставлю — ты меня не увидишь… но я, моя мысль, мой взор, мой слух будут вечно с тобой — когда ты будешь весела и довольна, то я об себе не напомню, но в минуты печали я буду тебе являться — и ты утешишься, видя, что есть на свете человек, который несчастнее тебя!..

Вера. Но зачем же, зачем… попробуй полюбить другую — я знаю много женщин, которым ты нравишься… а меня оставь жить как судьбе угодно!.. что может быть между нами общего — без любви… я тебя прощаю!.. прощаю от всего сердца.

Алекс<андр>. Какое великодушие!..

Вера. Обещаюсь забыть все мучения, которым ты был причиной.

Алекс<андр>. И ты думаешь обмануть меня! и ты думаешь, что я не лучше тебя самой читаю в глубине души твоей? меня обмануть? да знаешь ли, что это почти невозможно… ты выбрала минуту слабости — ты думала, что слезы помешают мне видеть всю тонкость твоего намерения! Я знаю, что ты хочешь избавиться от моего надзора, как от любви моей — чтоб на свободе отдать мое место другому — эта мысль еще не развилась в уме твоем, ты говоришь по какому-то невольному побуждению… но я вижу эту мысль во всей ее ужасной наготе… и этого не будет… нет, что хоть раз мне принадлежало, то не должно радовать другого… а этот другой — мой брат Юрий. Слышишь ли, я и это знаю.

Вера(с гордостью). Такое подозрение слишком обидно… с сей минуты мы чужды друг другу… прощайте, я вас не знаю — позволяю вам мстить всеми возможными, даже низкими средствами.

Алекс<андр>. Как, неужели и ты, и ты не нашла в душе моей ничего благородного…

Вера. Не знаю.

Алекс<андр>. О!..

Вера. Оставьте, оставьте меня… еще одна минута, и я умру.