Два чуда для Папы Мороза

Лесневская Вероника

Обвиваю его шею руками и прижимаюсь теснее, когда он углубляет поцелуй. Мысленно мы возвращаемся в ту ночь. Единственную, когда мы сумели хотя бы на короткий отрезок времени отпустить все страхи, прогнать призраков прошлого и позволить себе стать по-настоящему близкими. В последнюю ночь перед расставанием.

И вот мы опять вместе. Кажется, ничто не в силах нас разлучить.

Мы не замечаем ничего вокруг. Ни грохота за дверью, ни звука суетливой беготни, ни протяжного скрипа двери…

– Вы помилились? – пробивается сквозь невидимый купол. А потом доносится громкое: -

Фу-у-у! Ну вы чего-о! Бе-е-е!
– и издевательский кашель.

Смущенно хихикаю прямо в губы Нику, которые тоже изгибаются в улыбке. Вспыхнув, прерываю поцелуй и, стесняясь смотреть на мальчишек, прячу лицо, уткнувшись носом в его шею. Ощущаю, как он стискивает мою талию.

И мы вместе смеемся.

***

Спустя время некогда заброшенная, пыльная и немного жутковатая во мраке гостиная оживает. Тусклое освещение работает без перебоев и создает особую романтическую атмосферу.

В камине потрескивают поленья – Ник все-таки справился с нелегким заданием от наших хулиганов. Сами мальчики расположились рядом – сидят на пледе, расстеленном поверх деревянных, поскрипывающих половиц. Завороженно на огонь смотрят и даже зефир на нем жарят, насадив на вилки.

В любой другой ситуации я бы одернула Колю и Митю, запретила бы так неприлично себя в гостях вести, но… Меня преследует стойкое ощущение, что мы дома. Ароматы ванили, плавленого сахара с легкой примесью гари дополняют невероятно уютную, душевную обстановку. Все так неидеально и в то же время по-домашнему.

От удовольствия прикрываю глаза и, едва не мурлыкая, устраиваюсь в объятиях Ника. Мы с ним заняли небольшой диванчик чуть поодаль. Я хотела сесть рядом с мальчишками, которых за уши не оттянуть от камина, но Морозов решил, что на деревянном полу мне будет твердо и неудобно. Ни на секунду не забывает, что я… беременна.

На протяжении всего вечера он носился вокруг меня, будто ценнейший экспонат из музея стащил – и не знает теперь, где надежнее спрятать. Ничего не позволил самой делать! Митю и Колю в помощники взял. Даже на кухне.

– Полуфабрикаты невозможно испортить, парни, вы чего, - заверял их Ник, оставляя меня отдыхать. – Все нормально будет.

– Папа Мороз, ты можешь все! – издевались они в ответ и звонко хохотали.

Я тем временем дремала, инстинктивно поглаживая животик, и невольно улыбалась, когда слуха касались голоса моих мужчин. Мне никогда в жизни не было так хорошо. Хотя, казалось бы, ничего особенного не произошло.

Но старый дом стал для меня сказочнее и желаннее, чем богатые хоромы Солнцева.

– Дин, та блин. Ты опять! – вскрикивают мальчишки так, что я вздрагиваю в руках Ника. А он успокаивающе меня по голове поглаживает, локонами играет. – Папа Мороз! Ты его перекормил!

Не понимаю, о чем они. Потираюсь щекой о плечо Ника и медленно разлепляю глаза, взмахивая ресницами.

– Вам не угодить, - смеется он бархатно. – То зверски голодный ваш песик, то слишком сытый, - продолжает ухмыляться по-доброму. И его поведение отзывается теплом в моей душе. Разве можно настолько трепетно относиться к чужим детям? Не злиться на них, не ругать за каждую оплошность, а просто… любить?

Как своих собственных… - Решайте, кто из вас убирать за ним будет? – «включает» воспитателя.

Устало приподнимаю голову, устремляю туманный взгляд в сторону камина – и вижу щенка, который радостно носится вокруг своих мини-хозяев. Веду носом и морщусь, а после – замечаю его «шедевр нерукотворный». Вздыхаю и порываюсь встать, чтобы прибраться прежде, чем меня стошнит.

– Мама, отдыхай! – важно приказывают мне Коля и Митя, явно тон Ника дублируя, и подскакивают на ноги.

– Так, давай на «Камень-ножницы-бумага», - предлагает старший.

– Давай, - кивает второй.

Наблюдаю за их тремя попытками и замечаю, как Коля жульничает, намеренно задерживаясь и успевая предугадать, что Митя показать собирается. Легко обыгрывает младшего, почти опускается на плед, но вдруг спотыкается о предупреждающий взгляд Ника. Морозов, как и я, все понял и уловил «тактику» Коли. А теперь смотрит на него неодобрительно, на совесть давит.

– Ла-адно, понял, - сдается тот.

Жестом указывает брату присесть, а сам берет все необходимое для уборки. Ошеломленный Митя сначала замирает истуканом, а потом, поразмыслив, фыркает недовольно:

– Ты опять жульничал? Маленьких обижать некласиво!

– Да у нас полтора года разницы, - закатывает глаза Коля и нос зажимает, приближаясь к месту преступления.

– Давай помогу, - смягчается младший. – Цени мою доблоту, - бросает непривычную фразу.

С прищуром кошусь на Ника, а он невозмутимо пожимает плечами. И, смеясь, притягивает меня ближе. Отвлекает от забот поцелуем. Искренним, уютным, правильным, как и все вокруг нас.

Глава 27

Теплые пальцы сильнее впиваются в подбородок, стоит мне лишь предпринять слабую попытку сопротивления. Горячие губы настойчивее запечатывают мой рот, не позволяя издать ни малейшего стона, - съедают каждый звук. Ник торопится, словно дорвался до сладкого после длительной диеты и теперь намерен проглотить всю меня целиком.

Вздохнув, я решаю покориться, укладываю ладошки на мощные плечи, спускаю к груди, чувствуя, как опасно напрягаются мышцы под моими пальчиками. Уже через минуту я понимаю, чем обусловлено такое рваное, импульсивное поведение Морозова.

Поцелуй прекращается внезапно и резко, будто и не было ничего. Ник выпрямляется, обнимает меня за плечи, а сам выглядит невозмутимым и чуть заметно кивает за мою спину. С улыбкой изгибает бровь, намекая, чтобы я обернулась.

– Готово, Папа Мороз, - отчитываются мальчишки.

Стоят вдвоем, щенка на руках держат. Серьезные до неузнаваемости. И когда только успели так повзрослеть? Впрочем, это я в них продолжаю видеть малышей, которых на руках качала и смесью кормила. А если вспомнить последние пару месяцев, то именно Коля и Митя сориентировались, когда я попала в больницу, и нашли Ника. Убедили его помочь, сообщили всю необходимую информацию, не забывая при этом скрывать мою личность, как я и просила. Действовали четко и ответственно, но умудрились сохранить детскую наивность.