Два дундука из сундука
Шрифт:
– Дом с людоедами, - добавил Митёк.
– Теперь к нам никакая шпана не сунется.
– Теперь участковый придет, - сказала мама.
– Участковый - не шпана, - успокоил ее папа.
– Куда же делась рыба?
– вдруг снова вспомнила мама.
– Кто-нибудь скрал, - невинно предположил Алешка.
– Какой- нибудь соседский кот.
– Кот с такой рыбой не справился бы, - возразил Митёк.
– Она сама его проглотила бы.
– Ну, какой-нибудь сосед. Зашел за солью, видит - рыба, хвать - и пошел.
– Алексей!
–
– Ты что-то знаешь!
– Точно не знаю. Но видел, какой-то коршун пролетал…
– А в зубах у него сосед, - продолжил Митёк.
Алешка засмеялся и сказал:
– Что вы пристали к ребенку из-за какой-то рыбы?
– Алексей!
– Это мама опять.
– Где рыба?
– Димка ее в речку выпустил. Она там хорошо плавает.
Я чуть не лопнул от такой наглости!
Но мама отнеслась к этой новости довольно спокойно.
– Вот идите, - сказала она, - и ловите ее в речке. Где она так хорошо плавает.
– И стала собирать со стола.
А нам только того и надо было. Мы взяли с собой пакет с бутербродами и бутылкой воды, загрузились и поплыли на поиски белого катера с красивым названием «Амелия».
Без всяких приключений мы добрались на этот раз до пристани с названием «Опенки», благополучно миновали ее и за крутой излучиной реки увидели вход в этот самый затон.
Ну, я скажу, мрачная картина нам открылась. Этот затон был похож на большой заросший пруд со стоячей зеленой водой. И всюду из этой воды высовывались полузатонувшие корабли. Чего тут только не было! И буксир, и речные трамвайчики, и баржи, и катера. И даже небольшая яхта, которая высовывала из воды только краешек рубки и обломок мачты. Все эти жертвы кораблекрушений и старости были густо покрыты красной ржавчиной; деревянные части погнили и поломались. Стекла иллюминаторов и окон побиты.
В общем - жуть.
Даже как-то неуютно нам стало. Мы даже разговаривать стали шепотом.
– Дим, - сказал Алешка, - самое подходящее место. Наверняка эта «Амелия» здесь прячется. Представляешь, живет здесь этот несчастный пленник, как на свалке. А по ночам тут, наверное, всякие туманы бродят. И привидения затонувших моряков.
Ну, намолотил. Даже мороз по спине пробежал. Несмотря на жаркое солнце.
Мы медленно плыли среди заброшенных кораблей, рассматривали их со всех сторон, и постепенно наш страх сменился сочувствием.
Когда-то они плавали по реке, бороздили ее просторы, трудились. На них кипела жизнь: весело стучали двигатели, скворчала картошка на сковородке в камбузе, какой-нибудь бывалый боцман с усами играл вечерами на палубе на гармошке. Экипаж пел народные песни и танцевал вальсы. А судно плавно скользило меж приветливых берегов, помигивая зелеными и красными габаритными огоньками.
А теперь все эти работяги понуро грудились в грязной луже с протухшей водой, никому не нужные, старые, заброшенные.
Алешка притих, но шарил вокруг быстрыми глазенками; он был уверен, что загадочная «Амелия» с пленником на борту прячется где-то здесь.
И не ошибся.
За громадной деревянной баржой, которая чудом держалась на плаву, прижавшись к ней бортом, прятался белый катер.
Здорово, конечно. А что дальше?
А дальше все получилось само собой. На палубе вдруг появился толстяк в морской фуражке и грубо спросил:
– Чего надо?
Я не успел ответить, я часто с ответом опаздываю. А Лешка ответил. Спокойно и небрежно, глядя снизу вверх:
– Нам - ничего. Это вам надо.
Толстяк заморгал белыми ресницами. Алешкин ответ его ошарашил. И он тупо спросил:
– А чего мне надо?
– Вам на пристань надо, - загадочно пояснил мой хитрый младший брат.
– Чего я там не видел?
– Там вас какой-то человек ищет.
– Какой человек? Зачем ищет?
– Откуда нам знать? Он там всех спрашивает: «Не видали толстяка в фуражке на белом катере?»
– Что ты плетешь?
– Толстяк в фуражке начал злиться. Или беспокоиться.
– Какой человек?
– Обыкновенный.
– Алешка пожал плечами. И небрежно добавил: - Милиционер в форме.
– Что? Зачем мне милиционер?
– Это не он вам, а вы ему, - как-то мутно пояснил Алешка.
– Вот еще беда!
– Толстяк совсем растерялся.
– А он еще там, на пристани?
– Там, там, - «успокоил» его Алешка. А я только глазами хлопал.
– Он сказал, что не уйдет, пока вас не разыщет.
– Слышь, пацаны, дайте мне свою лодку - на пристань сплавать.
– Мы не можем, - сказал Алешка.
– Мы в Астрахань плывем.
Тут и я подключился:
– У вас же своя лодка есть.
Над кормой яхты висел крохотный симпатичный ялик. Я бы такой купил, если бы клад нашел.
Толстяк хлопнул себя в лоб. Побежал на корму, спустил ялик на воду и осторожно перебрался в него по забортному трапу.
– А вы плывите в свою Астрахань, - сказал он нам, разбирая весла.
– И не вздумайте на мой катер залезть. У меня там охрана. Очень злобная.
И он, неумело загребая, разбрызгивая воду, потрюхал к пристани.
– Ну и что все это значит, Алексей?
– спросил я, копируя маму.
Алешка небрежно, как маленькому, объяснил:
– Пока он доберется туда и вернется обратно, мы успеем разыскать на катере заложника и освободить его.
– Да нет там никого! Кроме злобного охранника.
– Дим, ты у нас такой наивный. Он этого охранника только что придумал. Чтобы нас напугать.
И Алешка, как ловкая мартышка, взобрался на палубу катера.
– Давай быстренько, - сказал он мне, - мы сейчас с тобой обыск проведем. Эй!
– заорал он изо всех сил.
– Есть тут кто-нибудь? Мы пришли на помощь.