Два дюйма цивилизации
Шрифт:
В этот раз всё должно было быть совсем не так.
И горячий чай, и овсянка отменялись. Газовая плита тоже не работала.
– А почему газа нет?
Отец, пошевелив волосы на макушке Брюса, задумчиво ответил:
– Всё в этом мире взаимосвязано. Если нет электроэнергии, то не работают и газовые компрессорные станции, хотя… Для этого нужно, чтобы электричества исчезло не только в нашем посёлке, но и за его пределами. А это очень, очень странно… И опасно. Особенно зимой
– Вот, бутерброды я вам уже
Мама достала из плотной матерчатой сумки большой термос, в котором она обычно с вечера оставляла настаиваться свои удивительно вкусные, и полезные, как она всегда говорила, травы. Мама никогда не пила кофе, а запаса настоянного отвара хватало ей на весь день.
– Никто же не против такого предложения? Он ещё горячий.
Отец и Брюс согласились одновременно.
Они никогда, ну, почти никогда, не спорили со своей мамой. Кроме того, почему-то именно сейчас им обоим очень хотелось есть!
– А я потом, как только свет дадут, и газ появится, сделаю себе отвар заново.
Улыбаясь, мама присела за стол рядом с отцом и Брюсом.
Разговаривали мало, поэтому с тарелкой бутербродов они вдвоём расправились быстро.
– Так…
Отец первым вышел из-за стола.
– Вот что…
– Получается, что и посуду мне сегодня не нужно мыть?! И в школу идти не надо?
Тарелки, вилки, ложки и всё, что оставалось после совместных завтраков, обедов и ужинов, в их семье обычно мыл тот, кто ел медленнее всех. То есть, почти всегда Брюс.
– Успеешь ещё понаслаждаться своей нечаянной свободой. А сейчас – подъём! Слушайте меня внимательно, мои дорогие…
Отец стоял на пороге кухни уже одетый.
– Не хочу вас пугать, но предупредить обязан. Думаю, что свет пропал не просто так, на какие-то там минуты, а произошло что-то серьёзное, непривычное и непонятное даже для моего просвещённого и любознательного ума. Так как наши личные телефоны не работают, то сейчас мне нужно срочно добраться до редакции, там и буду выяснять все подробности. Брюс, рекомендую тебе не лениться, пройтись до школы и попробовать что-нибудь дополнительно узнать и там. В любом случае, обходимся без паники, ладно? Встречаемся дома через два часа, вне зависимости от обстоятельств. Ты отвечаешь за дом, за маму. Выгуляй заодно Сола. Посмотрите, он хмурый какой-то сегодня. Правда же, старина?
В знак согласия Сол подал отцу огромную чёрную лапу.
Посёлок на берегу моря, в котором жили отец, мама, Брюс и Сол, был похож на небольшой уютный городок, численность населения которого, в зависимости от времени года, очень сильно менялась.
Весной сюда приезжали сезонные рабочие на путину, они добывали много рыбы и скоро уезжали; летом, когда становилось жарко и пляжи на морском побережье раскалялись от почти постоянного зноя, посёлок выглядел чрезвычайно многолюдным с появлением радостных курортников.
Когда-то их посёлок был знаменит своим современным рыбоконсервным комбинатом
Совсем ещё недавно, в расчёте на хорошие перспективы развития, в посёлке построили почти три десятка многоквартирных домов.
До ближайшего большого населённого пункта, или до Города, как его уважительно называли поселковые жители, согласно дорожным указателям, было ровно шестьдесят два километра.
Вот в таком замечательном месте они и жили: отец – редактор районной газеты, сильный и весёлый человек; мама, красивая и умная женщина, кандидат филологических наук, известная своими работами и в Швеции, и в Германии, и, вообще, везде; Брюс, он же – Борюсик, он же – Борис, очень начитанный и спокойный семиклассник, и Сол, по всем официальным документам – Solo Koenig Excellent II, самый большой в посёлке пёс, могучий породистый ньюфаундленд, обладатель многих золотых медалей, завоёванных им на собачьих выставках.
Лохматого Сола отец и мама подарили Брюсу в те времена, когда они оба, и Сол, и Брюс были ещё совсем щенятами, то есть маленькими и несмышлёными существами.
В непривычной и очень тёмной утренней тишине снег под ногами и лапами скрипел пронзительно и звонко.
Впервые за всю их совместную жизнь огромный и всегда бесстрашный Сол с каждым шагом старался прижаться всё ближе и ближе к Брюсу.
– Испугался? Чего-то чувствуешь? Не бойся, приятель, – я с тобой!
Свет уличных фонарей на тротуар не падал, тени казались совсем другими, но ровное, мягкое, почти молочное сияние, разливавшееся с чёрного неба, позволяло Брюсу хорошо видеть все давно знакомые препятствия на асфальте.
На спуске с моста и дальше по дороге, насколько можно было её видеть до поворота, около слепого светофора и даже на пешеходном переходе, замерли в нелепых позах легковые автомобили, грузовики и автобусы. Как будто кто-то волшебный и могущественный разом выключил и остановил их всех в одно из назначенных мгновений.
Около машин копошились водители, пытаясь разобраться в таких внезапных технических неисправностях. Некоторые мужчины-автолюбители собирались в небольшие компании, там они оживлённо размахивали руками, о чём-то спорили, кто-то задумчиво ругался и смеялся одновременно.
Издалека, в странном, почти ещё ночном, молчаливом сиянии неба, школа была похожа на огромного кита с широко закрытой пастью входных дверей.
На ступеньках школы сидел Серый.
Заснеженные бетонные ступеньки были явно холодными, поэтому Серый предварительно сложил большую упаковочную картонку и сел на неё. А потом, судя по всему, уснул.
Все в их классе знали о потрясающей способности Серого засыпать и спать в самых неудобных, неприспособленных и, даже, в нечеловеческих условиях, поэтому Брюс совсем не обеспокоился, заметив в темноте неподвижную фигуру друга.