Два дюйма цивилизации
Шрифт:
Отец быстро встал из-за стола и, не успели ещё Брюс и Серый сказать друг другу даже по два умных слова, вернулся из своей комнаты с пачкой офисной бумаги.
– Забота о людях. Начнём с малого. Так, парни…
Одновременно набрасывая на листе бумаги авторучкой какой-то текст, отец жевал бутерброд и, стоя, надевал свою видавшую виды походную куртку.
– Вот. Перепишите экземпляров по двадцать, и пробегитесь по всем нашим пятиэтажкам, расклейте эти объявления по подъездам. Если по пути увидите кого-нибудь из своих школьных друзей, тащите их прямо сейчас
Мама первой прочитала приготовленное объявление.
Она положила листок бумаги на стол, молча, одновременно и одинаково, обняла Брюса и Серого, и ушла в свою комнату.
– Много там написано-то?! Наверно, на час нам работы. А у меня ведь и почерк неважный…
С задумчивостью сунув авторучку в ухо, Серый начал грустно и подробно вслух размышлять о своей судьбе, пока Брюс внимательно разбирался с чёткими буквами отцовского текста.
Уважаемые жители!
В связи с серьёзными техническими неполадками в поселковых системах электро-, газо- и водоснабжения просим вас соблюдать спокойствие и выдержку.
По невыясненным пока обстоятельствам в посёлке также не работают и все виды связи, поэтому с любыми вопросами обращайтесь в редакцию нашей газеты лично.
По возможности принимайте участие в сохранении внутридомовых систем теплоснабжения, оказывайте помощь специалистам-сантехникам, работающим в подвалах ваших домов!
Обо всех важных новостях и изменении обстановки вы будете извещаться нашими посыльными и при помощи таких же объявлений!
Главный редактор
Серый выбрал себе чёрную авторучку, Брюсу больше понравилась синяя.
Дружно вздохнув, они принялись за работу.
– Сейчас бы нам принтер хотя бы минут на десять…
Почерк у Серого был действительно неважным, совсем как у сельского врача с многолетним стажем, такой же уверенный и абсолютно непонятный.
После улицы, в домашнем, сохранившемся ещё с ночи, тепле было уютно и спокойно. Но постепенно положительное сравнение с морозной улицей исчезло, Брюс и Серый поняли, что в неотапливаемой квартире стало значительно холоднее.
Через сорок минут, после постоянного дутья на озябшие пальцы, мальчишки просуммировали пачки своих исписанных листков.
– …И у меня двадцать. Всё!
– Не трепись, у тебя всего девятнадцать. Допиши ещё один.
– Спорнём, двадцать?!
С азартной готовностью Серый протянул Брюсу руку.
Брюс усмехнулся.
– На щелбан?
– Ладно… ладно, давай ещё чистый лист.
Силу Брюса Серый знал хорошо, поэтому на такую ставку в их многочисленных спорах давно уже не рисковал соглашаться.
Соблюдать «спокойствие и выдержку», переписанные ими по двадцать раз, не было никакой
Посёлок проснулся, но улицы его не были привычными, зимними, оживлёнными, как в любой рабочий день этого года.
Редкие машины и автобусы, внезапно застывшие ещё до рассвета, так и стояли на тихих дорогах, неподвижные, покрытые крупным снегом.
Жители посёлка, из-за отсутствия электричества с самого утра лишённые привычных занятий, кучками собирались у подъездов своих домов, тепло одетые, встревоженные, они обсуждали ситуацию, о чём-то спорили, размахивая руками.
Навстречу Брюсу и Серому пробежал мужчина, задыхаясь и, судя по всему, куда-то опаздывая.
Около неработающего магазина в коляске плакал ребёнок.
Над дальними домами посёлка висело огромное оранжевое солнце, а в конце улицы из-под асфальта крупными беззвучными клубками поднимался белый пар.
В этот раз дверь им открыл отец Брюса.
– Заходите, только быстро! Все, все, с вещами, не раздевайтесь! Быстрее! Ни обувь не снимайте, ни верхнюю одежду…
Отец и сам был в тёплой зимней куртке, мама тоже непривычно выглядела в комнате в меховых уличных сапожках и в красном горнолыжном комбинезоне.
Брюс сомневался, как столько гостей уместятся в их квартире, но ни отец, ни мама не протестовали и, даже, казалось, были рады всем пришедшим ребятам.
– Так, Брюс, быстро представь мне свой коллектив, я должен знать вас по именам. И по адресам, и по роду занятий родителей…
– Зачем?!
– Затем. – отец улыбнулся. – Ответственность любит точность.
– Ладно.
Брюс знал, когда с отцом можно или нужно было спорить. Сейчас этого делать было нельзя.
– Так… Соню вы знаете…
Отец и мама молча кивнули.
– Серый тоже вам хорошо знаком. Это – Гоша-Гугл. Про него известно даже в Москве… Медведев, выходи, не прячься там за куртками! Это Медведь. Он давно не был у нас, потому что сильно вырос, мог и не уместиться в моей комнате. Живёт в девятой пятиэтажке, родители у него…
– Знаю.
Мама потёрла ладонями обе щёки.
– Родители Медведева работают на комбинате, в тарном цеху. Правильно?
– Так точно! Оба – на упаковке.
Смущённый таким внезапным вниманием к собственной персоне Медведь покраснел и присел в коридоре, рядом с Солом, почёсывая того за ухом.
– А это кто, такие бравые?!
Отец с интересом принялся рассматривать двух одинаковых мальчишек, в одинаковой военной форме, в чёрных шинелях с якорями на погонах, с одинаковыми спортивными сумками в руках.
– Леоновы!
Одинаковые мальчишки одинаково громко выкрикнули свою фамилию.
– Да, это братья Леоновы, они с нами до пятого класса учились, потом поступили в кадетское училище в Городе…
– Позавчера прибыли домой, в увольнение, на выходные дни!..
Леоновы продолжали чётко докладывать о себе, подтверждая статус настоящих военных людей.