Два года из жизни Андрея Ромашова
Шрифт:
– Он подлый трус, бросил меня тогда. И лжец! Мне недавно рассказали: видели его с какой-то девицей, такой, знаешь... И потом он на Северный Выгон зачастил - к гадалке ходит, водку пьет. Что за гадалка, у которой выпивают?..
– Просто парень красивый, вот девицы из зависти и наговаривают.
– Возможно. Но мне и Оля Смышляева говорила. У нее самой жених, что ей завидовать...
Через час Евдокия Борисовна с удивлением открыла дверь самому известному в городе доктору.
– Пока я вымою руки, поставьте ему, пожалуйста, градусник, распоряжался он. Сейчас послушаем вас, молодой человек... Прошу всех покинуть комнату.
Когда Сазонов вышел от Андрея,
– У юноши двустороннее воспаление легких. Но...
– Сазонов сделал паузу и сквозь очки строго посмотрел на всех.
– Но положение чрезвычайно осложняется тем, что у него еще сыпной тиф. Не сегодня завтра будет кризис. Я ему сделал укол, нужны еще лекарства. Вот рецепты... Дежурить у его постели следует целые сутки. Понятно? Завтра в это время я приду снова...
Через несколько суток Андрей впервые за две недели пришел в сознание и открыл глаза. А спустя еще неделю он, пошатываясь от слабости, уже бродил по дому и жадно поедал все, что ему подкладывали мать и бабка.
Особенно его поразило известие о том, что к нему приходил несколько раз сам доктор Сазонов.
– Кто его звал?
– Не знаю, - ответила Евдокия Борисовна.
– Пришел и сразу тут командовать принялся. Зато вылечил он тебя, спас!
– Это Зоя, она!
– Какая Зоя?
Андрей так и не ответил матери - в комнату вошел Золотухин.
– Никита!..
– Он самый, собственной его величества персоной. Значит, выкарабкался, добрый молодец? Вишь как тебя прихватило - и сыпняк, и воспаление легких, все вместе. Да, а Сазонов, оказывается, мужик правильный, дело свое знает. Я-то его за буржуя недорезанного считал.
– Да нет...
– Знаю, знаю. Ты уж помолчи. Тут ребята тебе кое-что прислали. Небось с разносолами у вас в доме не ахти...
– Никита, а что с манежем?
– Сгорел, братишка, дотла... А почему - только догадываться можем. Думают, сторож бензином хотел спекульнуть и стал его переливать из бочки. То ли он при этом спичку зажег, то ли курил, но, в общем, взрыв получился хороший. А там этого горючего знаешь сколько было!
– Как же он так, сторож-то?
– Именно это пока и неясно. Человек, говорят, был осторожный, спокойный и тихий. На вашей улице жил. Может знаешь? Дом его в том конце. Все в один голос утверждают, что он за версту с огнем к бензину боялся подходить. И выпивал редко, богобоязненный старик был.
– Может, подожгли?
– Вполне возможно. Мне теперь и это дело поручили, завертелся совсем. Лесов и Крайнов в последнее время взяли себе манеру: как что посложнее Золотухину. Хоть смейся, хоть плачь. А тебе вот приказ принес: велено сидеть дома и поправляться. На все время выздоровления выхлопотало тебе начальство усиленный паек. Ясно? То-то же. Спи, отъедайся, жирок нагуливай. Ну, бывай!
Глава 6
В ЛОГОВЕ
23 с е н т я б р я 1919 г о д а. Решил, наконец, вести дневник. Когда болел, начал записывать все подряд - что ел, как ругался с бабушкой, кто приходил ко мне... Потом вышел на работу - и стало не до записей. А позавчера наступила передышка - два дня был на первой губернской комсомольской конференции. Сидели с утра до самой ночи, но после моих походов - отдых. Сегодня конференция закончилась, пришел домой - все спят. Перечитал прежние записи и подумал: ерунда какая-то. И порвал их. А теперь решил: нехорошо бросать начатое дело на середине. Но теперь буду записывать только самое интересное в своей жизни.
Вот, к примеру, сегодня мы выбрали свой первый Симбирский губком комсомола - конечно, важное событие! А еще выбрали
6 о к т я б р я 1919 г о д а. Опять давно не писал. Занимался пожаром в манеже, допрашивал задержанных. Ничего толком выяснить не удалось. Сказал Золотухину, что сейчас не время так возиться с контрой: Деникин наступает и надо идти на фронт, а контру - в расход, и крышка!.. Но он закатил мне в ответ такую речь - на целый час. Частично с ним согласился: Никита парень все же головастый, прав. Он считает, что в Симбирске действует такой же подпольный "Национальный центр", как и в Москве. Там его наши еще в прошлом месяце ликвиднули, но Никита сказал, что нутром чувствует: у этих гадов есть отделения в других городах.
Решили, что я возобновлю свои встречи с Коренастовым. Это я настоял: очень подозрительный тип, хотя Золотухин и считает его мелким спекулянтом.
Позавчера на Казанке был субботник. Из губчека все свободные ходили. Весело было - выгружали из вагонов дрова, расчищали пути и песни пели. А потом поехали в Чуфарово - вытаскивали из-под насыпи разбитые вагоны. Там поезд чапанники еще весной под откос пустили. Хоть и голодные мы были зверски, а работали дружно.
23 о к т я б р я 1919 г о д а. Вчера многие наши уехали на фронт воевать с Деникиным. А меня опять не отпустили. Вот не везет: из школы Карла Маркса уже второй набор комсомольцев добровольцами ушел, а мне Лесов не разрешает. Ну, я еще своего добьюсь!
Неделю назад был на Северном Выгоне, у Коренастова. Мрачное место: грязь непролазная и ни одного фонаря. А самогонщиков там, ворья, бандитов, спекулянтов!.. Золотухин велел сопровождение взять, а то кокнут. Но я ему доказал, что это может только попортить дело.
Мы уже разузнали, что Коренастов действительно агент по снабжению Симбгубпроса. Раньше в Самаре в приказчиках у какого-то галантерейщика-купца работал. В городе появился месяцев десять тому назад; купил вместе со своей сожительницей Ковригиной Серафимой Ивановной дом.
Вот Симочка - эта оказалась фруктом. Ее мать содержала публичный дом на Буинской улице, а дочь училась в гимназии, потом несколько лет где-то пребывала. Сейчас ей двадцать восемь и она - известная в городе гадалка. Отбою от желающих попытать свою судьбу у нее нет. "Вот это-то и самое трудное для нас, - сказал мне Никита.
– К ним под видом посетителей кто угодно ходить может". И еще одно здесь интересно. Коренастов сдает вторую половину дома какой-то женской религиозной общине. А Золотухин узнал: две женщины из этой общины жили раньше в доме у Симочкиной мамаши.
Пришел я к Коренастову под вечер. "Ба, говорит, сколько лет, сколько зим! Где ты пропадал?" Объяснил, что болел сыпняком. А потом я вытащил из карманов две бутылки самогона и он заявил, что я парень хороший, сразу ему понравился, еще на пароходе. Позвал свою "сестрицу"...
Коренастов ничего такого, как на пароходе, не говорил, больше молчал. А Симочка все предлагала мне погадать, а то начинала говорить, какой я симпатичный парень. Она гитару притащила, песни пели. Потом вдруг кто-то постучался. Коренастов ушел открывать, а "сестрица" - она совсем опьянела - и говорит: "Ты мне нравишься. Приходи, когда брата не будет. Он недели через две на целый месяц собирается уехать". Только успела сказать, как хозяин ввел трех парней.