Два господина из Брюсселя

Шмитт Эрик-Эмманюэль

Один из молодых людей, заметив их взгляд, подсел к супружеской паре:

— Она просто потрясающая, наша Мелисса, правда?

— Не то слово! — воскликнула Северина.

— А ведь она тяжело больна, — тихо проговорил молодой человек. — Никому и в голову это не может прийти.

— Что вы сказали?

— Мелисса больна муковисцидозом. Вы разве не знали?

Супруги побелели как полотно. Их руки затряслись, рот раскрылся, бледность залила лица, они не могли пошевелиться, не в силах отвести взгляд от девушки: их нерожденный ребенок только что обрел плоть

и кровь.

ИЗ ДНЕВНИКА ПИСАТЕЛЯ

ЗАМЕЧАНИЕ АВТОРА

Взяв за привычку снабжать все переиздания моих произведений отрывками из дневниковых записей, я убедился, что читателям, это нравится. Иногда я даже добавляю такие записи к первым изданиям. Перед вами страницы из дневника, касающиеся предлагаемой книги.

Мой друг, один из самых талантливых театральных гримеров, рассказывает, как возник их, теперь уже многолетний, союз с его другом-психиатром. Мужчины заключили его в церкви, укрывшись за одной из колонн в то время, когда перед алтарем разворачивалась обычная брачная церемония.

История меня тронула — так редко сочетаются любовь и юмор. Не говоря уже о смирении! Я считаю эту пару истинными христианами: без всяких претензий двое влюбленных хотят освятить свой союз перед алтарем.

Поступок этот доказывает силу страсти, которой нипочем все запреты, все внешнее для страсти не существует; она почти достигает того, на что не имеет права.

Этот «неправильный брак» длится уже более тридцати лет.

Тогда что же такое «брак правильный»? — спросил я у своего друга.

Он не знает ответа.

А я не смог запретить себе поразмышлять. Сдержали ли свое слово те, кто официально поклялся «в верности и взаимной поддержке»? Продлилась ли так же долго законная любовь, признанная обществом, как и любовь преступная?

Возвращаюсь к своим друзьям, подпольно освятившим свой союз. Может быть, из-за того, что общество вынудило их стать маргиналами, они смогли найти новый смысл в «верности», хранить которую поклялись друг другу, вторя брачующимся официально?

Их постоянство не объясняется ни выхолащиванием смысла, ни суммой запретов. Верность их позитивна и призывает каждого давать другому то, в чем они поклялись: любовь, поддержку, внимание, помощь; верность перестает быть ограничением: не ласкай никого, кроме меня. Для двоих этих друзей, позволивших себе иметь любовные связи вне их союза, брак не означает клетку, в которую один запирает другого.

Я вспоминаю в связи с этим моего Дидро таким, каким я вызвал его к жизни в драме «Распутник». Между тем я глубоко убежден, что подобную либеральную верность гораздо проще установить между людьми одного пола, потому что для понимания другого в этом случае достаточно обратиться к самому себе, в то время как в союзе мужчины и женщины приходится приручать неизвестного.

Если неверность оборачивается трагедией, даже ведет к разрыву в отношениях мужчины и женщины, то двое мужчин уделяют меньше

внимания этим чувственным порывам, подталкивающим их к эфемерным связям. Мужская сексуальность имеет спонтанную природу, мужчины могут уступать ей или нет, но они ее принимают. На самом деле они пользуются дерзкой возможностью: думать, что другой — это ты сам. В то время как в союзе мужчины и женщины другой остается другим. Здесь мало искренности и прозорливости: чтобы прийти к пониманию противоположного пола, нужно пройти еще долгий путь познания. И только потом научиться жить рядом с этим другим…

Во время поездки из Парижа в Брюссель я набросал в дневнике историю под названием «Два господина из Брюсселя». На Северном вокзале это была просто туманная идея, через час двадцать, уже на Южном вокзале в Брюсселе, идея, наподобие жидкого металла, отлилась в нечто конкретное, приняла очертания рассказа и его плотность, в ней появилось начало, герои и различные соответствующие им перипетии. Смогу ли я когда-нибудь оплатить свой долг по отношению к железным дорогам? Ведь столько моих книг появились благодаря им, были выношены мною, пока я покачивался в ритме колебания вагона.

Все началось с образа: двое мужчин заключают между собой тайный союз во время церемонии бракосочетания. Вначале две пары — та, что блистала перед алтарем, и та, что пряталась в тени в последних рядах, — встречаются лишь случайно, но эта незаконная пара внимательно следит за мужем и женой, заключившими официальный союз.

Эта история позволяет мне обозначить разницу между гомосексуальным и гетеросексуальным дуэтом, указать на специфические для каждого союза радости и печали, которые порой оказываются прямо противоположны друг другу. Заканчивая этот набросок, я с некоторым удивлением стал осознавать, что наиболее счастливым тандемом может оказаться совсем не тот, что был признан обществом и заключение которого сопровождалось овациями на церковной паперти.

Когда мужчина и женщина заключают союз, это происходит под серьезным внешним давлением: их поощряют и вместе с тем обязывают; это царство примера и директивы. Но когда в союз вступают двое мужчин, они оказываются на еще не размеченной территории, тем более что зачастую общество не поощряет их союза или же, когда оно вынуждено его терпеть, не возлагает на него никаких ожиданий. Возникает парадоксальная свобода — переживать то, что запрещено и осуждаемо.

Существует ли исключительно гомосексуальное страдание?

Да, потому что от любви, пусть и большой, может быть, даже вечной, не может родиться ребенок.

Конечно, от бесплодия страдают не только гомосексуалисты, существуют и стерильные гетеросексуальные пары, но гомосексуальные пары бесплодны все.

И вот «Два господина из Брюсселя» закончены.

Не знаю, что это — маленький роман или длинный рассказ?

Меня подбодрила читательская реакция. «Два господина из Брюсселя» тронули самых разных читателей.