Два императора
Шрифт:
— Ваше величество! Мой всемилостивейший монарх!.. — заговорила было Дурова, но слёзы радости и счастья мешали ей говорить.
— Надеюсь, что этот крест будет вам напоминать меня в важнейших случаях нашей жизни, — проговорил государь.
«Много заключается в словах сих! Клянусь, что обожаемый отец России не ошибётся в своём надеянии; крест этот будет моим ангелом-хранителем! До гроба сохраню воспоминание, с ним соединённое; никогда не забуду происшествия, при котором получила его, и всегда, всегда буду видеть руку, к нему прикасавшуюся!» — так пишет
Несмотря на просьбы своего отца, Надежда Андреевна с ним не поехала, а отправилась в полк, назначенный ей государем.
Глава V
Вернёмся в княжескую усадьбу. Было утро. Едва только проснулся князь Владимир Иванович, как в его кабинет не вошёл, а вбежал впопыхах старик Федотыч.
— Князь, ваше сиятельство, вставайте скорее, радость нам Господь послал! — задыхаясь от волнения, проговорил старик.
— Радость? Какую? — с удивлением посматривая на камердинера, спросил князь.
— Большую радость, князь.
— Неужели Софья?
— Приехала, ваше сиятельство!
— Господи, благодарю Тебя! Где же она? Где моя дочь?
— Я здесь, здесь, папа!
Софья вбежала в кабинет отца.
— Соня, дочь моя! — Старый князь зарыдал, как ребёнок, обнимая княжну.
— Папа, дорогой папа…
— Скорее к матери, порадуем её.
— Мне сказали, мама больна, я боялась её беспокоить…
— Пойдём к ней, твой приезд исцелит её.
Лидия Михайловна во всё отсутствие дочери не вставала с постели; она сильно страдала. Увидя свою дочь, которую, по мнительности своего характера, не считала в живых, княгиня обмерла от радости, крепко сжимая в своих объятиях молодую девушку.
В этот счастливый день царила радость не в одном княжеском доме; ликовало всё село Каменки. Все крепостные любили добрую и приветливую Софью.
Расстояние от хибарки Сычихи до Каменков княжна проехала без особых приключений. Сычиха хорошо знала дорогу и скоро доставила Софью в княжескую усадьбу. Когда первый порыв радости прошёл, княжна рассказала, как она спаслась, благодаря Сычихе, из заключения.
— О, если бы мне отыскать этого мерзавца, дорого бы поплатился он! — проговорил князь. — Какая неблагодарность, какая неблагодарность!
— А ты хотел, мой друг, благодарности от подкидыша! — проговорила княгиня.
— Где же та женщина, которая помогла тебе уйти? — спросил князь.
— Она, папа, в людской.
— Пусть, пусть войдёт сюда, мы должны её поблагодарить, она возвратила нам дочь! — сказала княгиня.
Сычиху щедро наградили и отвели ей на время в усадьбе небольшой чистенький домик; старуха боялась возвратиться в свою лесную избёнку: она не знала, что от её избёнки остались одни головни.
Скоро вернулся с поисков и Леонид Николаевич, напрасно объехав несколько десятков вёрст. Какова же была его радость, когда он услыхал, что невеста его возвратилась! Счастью молодого человека не было конца; он обнимал и целовал всех, а на долю Сычихи выпала со стороны Прозорова щедрая награда.
— За что жаловать изволишь, сударь? — кланяясь ему, говорила старуха.
— Как за что, старая? Пойми, ты ведь невесту
— И, сударь, я и так получила вдоволь, на мою жизнь хватит. Немного мне надо — вот погощу у вас, благодетелей, недельку-другую, а там и в путь.
— Куда же ты пойдёшь? — спросила у Сычихи княгиня.
— По святым монастырям и обителям пойду. Грехи свои большие замаливать стану. Много, много нагрешила я на своём веку. Пора, господа милостивые, подумать и о покаянии. Не знаешь свой смертный час, а не покаявшись — страшно умирать!.. — проговорила задумчиво старуха и поникла своею седою головой.
Назначенную после Пасхи свадьбу Прозорова и Софьи отложили по причине болезни Лидии Михайловны и потому ещё, что ждали приезда с войны молодого князя; упорно держался слух, что скоро последует мир с Наполеоном. Леониду Николаевичу не больно нравилось затягивать свадьбу, но он принуждён был покориться и ждать.
Прогостив недели две в Каменках, Прозоров стал собираться в Москву.
— Куда вы спешите, дорогой Леонид Николаевич? Погостите! — упрашивал князь своего наречённого зятя.
— Нельзя, князь, — служба.
— Ну, побудьте ещё неделю: ведь в Москве теперь душно, пыльно. Да и Софья скучать будет без вас.
— Я недели через две-три опять приеду.
— Приезжайте, ждать будем.
— Князь, я хотел поговорить с вами относительно Цыганова: ведь этого подлеца нельзя оставить безнаказанным! — проговорил Леонид Николаевич.
— Я с вами вполне согласен, негодяя надо наказать. Предать в руки правосудия… Николай хитёр, его не скоро разыщешь.
— На то есть сыщики. По дороге я заеду к губернатору Сухову и попрошу его принять меры к розыску.
— А я попросил бы вас этого не делать, Леонид Николаевич, — проговорил князь.
— Почему? — удивился молодой человек.
— Губернатору вы, пожалуй, можете сказать — он мой хороший приятель — но до суда дело доводить не следует. Пойдут переговоры, пересуды… В этом деле фигурирует Софья.
— Ах да, вы, князь, совершенно правы. Таких подлецов, как Цыганов, не судят — их только бьют.
Софья нежно простилась со своим женихом и взяла с него слово, что он скоро опять приедет в Каменки.
С добрыми пожеланиями счастливого пути Леонид Николаевич выехал из княжеской усадьбы; князь Владимир Иванович и Софья далеко за Каменки провожали его.
Глава VI
Наполеон предложил нашему государю свидание. Приглашение было принято; местом свидания двух императоров назначен Неман. На этой реке, немного ближе к левому берегу, приказал Наполеон построить на плоту два четырёхугольных павильона, обтянутые белым полотном, украшенные коврами и национальными флагами. Один павильон назначался для императоров, другой, поменьше, — для свиты. На фронтонах было зелёной краской нарисовано обращённое к нашей стороне огромное «А»; с другой, обращённой к Тильзиту, — «N». Не на земле, пропитанной кровью, должны были встретиться два могучих императора: вода должна была быть нейтральным местом их свидания. Свидание назначено было на тринадцатое июня.