Два кольта и винчестер
Шрифт:
— Горыныч? Горыныч, ты где? — до моих ушей донёсся крик Билла. Ни его, ни второго ковбоя я не видел. Факелы смело взрывной волной с их скалы, а новые они не успели поджечь. Или их не осталось. Вроде видел, что вместе со мной вниз упали и какие-то наши вещи. — Ты жив?
Кажется, товарищи только-только спохватились, заметив моё отсутствие.
— Жив, жив, — прохрипел я себе под нос, сам себя едва услышав. От всей этой передряги и от бочки адреналина в крови голос сел, словно я его сорвал, распевая развесёлые песни на
Нож так и остался в теле бегуна, крепко там застряв. Ничего, в сапоге у меня ещё один лежит. А ещё есть револьвер в кобуре, который я лишь сейчас ощутил, когда кувыркался с заражённым. Его-то я выдернул, когда перевернулся на спину и повернувшись лицом в сторону пары набегавших врагов.
Выстрел! Взвести курок. Выстрел!
Двух пуль хватило, чтобы оба заражённых рухнули замертво в считанных шагах от меня. Всё-таки стрелять я умею.
«Себя не похвалишь, никто не похвалит», — проскочила в голове мимолётная и неуместная мысль.
Больше поблизости врагов не оказалось. Какие-то заражённые пировали на коровьих тушах всего в двадцати метрах от меня, вообще не глядя в мою сторону. Привлекать их внимание никакого желания я не имел. Бочком-бочком отполз в тень скалы. Там встал на ноги, поискал взглядом штуцер, нашёл его и взял в руки. Отряхнул от мусора, набившегося в патронник и механизм фиксации, зарядил его и повесил за спину. Пока револьвер будет полезнее с его многозарядностью.
— Горыныч! — вновь раздался крик Билла.
Отвечать ему не стал, чтобы не выдать себя перед заражёнными, которых вокруг меня хватало. Только забравшись на вершину валуна, возле которого валялась туша вожака стаи, я рискнул подать голос.
— Я тут! Живой!
— А-а, я знал, что это ты там стреляешь внизу! — послышался враз повеселевший голос Восьмёрки. — Ранен?
— Нет, — чуть подумал и сообщил. — Я тут, кажется, прибил главную тварь, которая командовала всеми остальными.
— Уверен? — немедленно послышался голос Града.
— Да! Ну, вы же сами видите, что твари больше к нам не лезут и жрут только коров.
С исчезновением командира большая часть заражённых унеслась вслед за стадом. Рядом с нами остались только раненые и пара десятков, кто решил сожрать коров, задранных в самом начале нападения. Мы их перестреляли без особых проблем. Кого-то сразу, кого-то потом, когда небо засветилось и ночная тьма отошла.
— Вот же дьявол! — выдохнул Град, когда нашим глазам открылось во всей своей красе поле ночного сражения. Тон его выражал удивление и восхищение. Вокруг нас всё было завалено телами заражённых. Их тут было не меньше сотни.
— Не везёт им со мной, — хмыкнул я, вспомнив почти такую же бойню буквально на ферме. — Как стая соберётся, так на меня наткнётся и — всё.
Настроение несмотря на тяжёлую бессонную ночь и бой на грани сил было неплохим. Но оно вскоре оказалось изрядно подпорченным.
— Это рубер, —
— И что он на нас сам не полез? — удивился Билл Восьмёрка. — Ему же мы втроём были на пару ударов.
— А ты его видел, Восьмёрка? У него же только две лапы целых и, наверное, ни одного глаза не было. И по бокам вон какие дыры на месте брони.
— Так это же взрывом его так. Или нет?
— Или нет. Вон лапы уже отрастать стали. Динамит ему слегка корочку сорвал сверху, потому и кажется, что все раны от взрыва. Ну, и оглушило его.
Билл Восьмёрка ещё раз обвёл взглядом изуродованную тушу и пожал плечами. Потом достал нож и вопросительно посмотрел на нас:
— Резать?
— Режь, — в один голос ответили мы с Градом.
Острая сталь легко рассекла споровый мешок «по долькам». Несколькими движениями Билл вырезал подходящее отверстие, сунул руку внутрь и выгреб внушительный пук чёрной паутины с шариками споранов и гороха. И среди них обнаружилась жемчужина.
В этот самый миг настроение и рухнуло вниз. Жемчуг — это самая великая ценность Улья. За неё порой друзья наставляют оружие друг на друга. Что говорить про случайного попутчика вроде меня.
С минуту мы смотрели друг на друга, застыв тремя изваяниями. Билл с блестящим перламутровым шариком на одной ладони и паутиной со всем прочим содержимым руберовского мешка в другой. Мы с Градом — с ладонями возле рукояток револьвера.
— Предлагаю бросить жребий, — хриплым голосом предложил Град и прокашлялся, — кха, кха.
— Согласен.
Деталями занялся Билл. Он сунул в одну пустую гильзу красную нитку, выдранную из собственной рубашки, добавил ещё две пустых таких же и заткнул гильзы кусочками ткани. Гильзы положил в свою шляпу-котелок. Жемчужина в это время лежала рядом на плоском камне. Первыми вытащили гильзы я и Град, Билл, как изготовитель, тянул жребий последним.
— У меня пусто, — сообщил Восьмёрка, когда вытащил затычку и перевернул гильзу.
— Мою проверь, — я протянул ему левой рукой гильзу.
— Пусто.
Красная нить нашлась у Града. Можно было бы выкатить претензию, что Билл как-то ему намекнул, указал правильную гильзу. Но… но первым выбирал я, а не он. И вытянул пустышку.
— Я победил, — напряжённым голосом сказал ковбой.
— Что есть, то есть, — ответил я. — Она твоя.
Град взял жемчужину, положил в рот и сделал глотательное движение. И сразу же напряжение, окружавшее нашу троицу, стало быстро уходить. Через несколько минут мы вовсю занимались сбором урожая. Грязного, тошнотворного, но такого необходимого для нашего выживания. По общей договорённости все спораны и горошины делились поровну между мной и Биллом.