Два короля
Шрифт:
Мароль крикнул:
— Она ненастоящая!
Вытащил откуда-то револьвер, бросился вперёд, шаря взглядом по округе.
— Засада!
Загрохотали выстрелы.
Грапар, не обращая на них внимания, кинулся к баркасу. Элья хотела было побежать за ним, но Лэрге перехватил её, повалил на траву. Крикнул:
— Лежать!
Приказ относился ко всем, кто был в этот момент рядом, но никто ему не последовал.
Оказавшись на земле, Элья подняла голову и заметила, что граф тот же манёвр проделал с Равесом, а потом попытался втащить за ствол сидевшую на самом видном месте Жерру,
Дрогнула земля — это мимо Эльи пробежал огромный Мадбир. В руках у него тоже был револьвер.
Бах! Бах! Бах!
Элья снова уронила голову и тоже, как и Жерра, зажала руками уши. Лежать на земле было очень неудобно: трава щекотала лицо, лезла в нос. Пахло землёй, зеленью и ещё чем-то непонятным, почему-то воскресившим в памяти фейерверки, которые обычно устраиваются в день рождения Эреста III.
Потом вдруг перестало грохотать. Элья рискнула опустить руки и снова приподнять голову, правда, совсем чуть-чуть. Она увидела, как Лэрге, который сидел за стволом большой сосны, обхватив обеими руками сжавшуюся в комочек Жерру, резко повернулся и осмотрелся. Рядом, держась за соседнее дерево, осторожно выпрямлялся пришедший в себя Гор.
— Четверо, — выдохнул Мароль. Элья едва услышала его — так звенело в ушах. — Четверо человек!
— Сколько их там ещё… — проговорил Мадбир.
— Уходим. — Это уже Грапар. — Разбирайте вещи… Бегом, вдоль берега, но не светитесь.
Сам он побежал прочь от реки, с револьвером в одной руке и заплечным мешком в другой, вертя головой по сторонам, чтобы если вдруг что-то мелькнёт среди стволов деревьев, быть готовым…
— Пристрели этого, — сказал Мароль, отдавая револьвер Лэрге, который только что не без труда поставил на ноги дрожавшую, как осиновый лист, Жерру. — Я займусь девчонками. Равес, вещи! Мадбир!
— Я не могу… — Лэрге стоял, ошарашенно глядя на револьвер в своих руках. — Это… это бесчестно! Дворянину не престало стрелять…
— Ну, иди свою шпагу забери. Только избавь меня от твоего идиотизма!
— Но он безоружен!
Гор стоял, обхватив ствол тополя, и, набычившись, смотрел на своих палачей. Он тяжело дышал, ноги его подгибались, струйка крови из рассечённого лба стекала по виску и терялась в многодневной щетине. Зрелище было жуткое, но Элья не могла не смотреть.
— Ты, значит, хочешь чистеньким остаться? — начал выходить из себя Мароль. — Он шпион, и заслуживает смерти.
— Да брось, давай я… — сжалился Мадбир, протягивая руку.
— Нет, он. Ну же, граф, пора взрослеть. Стреляй, пока этот тип не очухался. Колдует он явно паршиво, но когда будет в состоянии воспользоваться своей силой, у нас станет на одну проблему больше…
— Мы ведь не убийцы… — пискнула Элья. — Пойдёмте лучше отсюда… Мы же…
— Мы строим новый мир, — вдруг сказал Равес. Все посмотрели на него. — А чтобы построить новый мир, нужно уничтожить старый. Боги велели мне идти к своей цели, несмотря ни на что. Я это сделаю. Я убью предателя.
Он шагнул, не глядя протягивая руку Лэрге, заранее уверенный, что граф, заворожённый его решимостью, молча отдаст револьвер. Но тот неожиданно резко ответил:
— Нет, я.
Равес, на удивление,
Так как Мароль не спешил уходить с берега, явно желая лично проследить, чтобы Лэрге действительно прикончил водителя баркаса, девушек увёл Мадбир. За деревьями вскоре обнаружилась тропинка, по ней-то они и ушли, почти бегом. Элья вертела головой, надеясь обнаружить Грапара, но его нигде не было видно. Только Равес, нагруженный вещами, бежал следом, приотставая на несколько шагов.
Грохнул выстрел, послышался болезненный вскрик Гора. И больше ничего.
***
— Ну ты и мазила, — покачал головой Мароль, скептически глядя на извивавшегося в траве Гора. Водитель обеими руками зажимал живот, глаза его были зажмурены, и он явно старался сохранить остатки достоинства — по крайней мере, не вопить.
— Добить? — глухо спросил Лэрге.
— Да ладно, пусть помучается, скотина. — Мароль хлопнул его по плечу. — Молодец, граф. Догоняй.
Забрав из его рук револьвер, Мароль подхватил оставшиеся сумки и устремился вслед за остальными, к тропинке.
Лэрге будто никуда не торопился.
Из внутреннего кармана плаща он достал предмет в форме раковины с отверстиями на месте створок. Сжал его между ладоней, словно надеясь согреть, потом поднёс ко рту и дунул, насколько хватило воздуха в лёгких.
Ни он сам, ни умиравший у его ног человек, ни тем более, те, которые бежали в этот момент по тропинке, не услышали никакого звука.
Лэрге наклонился и положил «раковину» возле скрюченного тела — а вернее, выронил, потому что руки у него всё-таки начали дрожать. Не когда стрелял — тогда было нельзя — а только сейчас.
Потом поднялся, мельком глянул на убитых полицейских — и побежал прочь.
11
По словам Грапара, до первой стоянки они должны были плыть часа два. Пешком получилось гораздо дольше. К вечеру похолодало, ультрамариновая тушь белоборской ночи залила лес от земли до первых звёзд — а пристанища всё ещё не было видно. Плотнее запахиваясь в куртку и стискивая зубы, чтобы не стучали, Элья упрямо продвигалась вперёд, вслед за Грапаром и Мадбиром, шагавшим здесь, как по своему двору. Как они понимали, куда идти? То Элье было неведомо. Но когда стало казаться, что ни ночь, ни дорога никогда не закончатся, путники, наконец, увидели дом.
Впрочем, слово «дом» не самым лучшим образом подходило для описания затерянного среди деревьев строеньица. По своей сути, это был небольшой сруб без чердака, с заколоченными окнами, при взгляде на который Элью одолели сомнения: а уместятся ли они там все? Двери как таковой не было, что, впрочем, открылось, когда путники уже подошли к прямоугольнику дверного проёма — издалека чернота силуэта домика лишь едва-едва отличалась по оттенку от глубокой ночной тьмы.
Внутри обнаружились толстые свечи, несколько слегка заплесневелых, но тёплых одеял, лежаки из соломы и даже кое-какая мебель. По всему выходило, что несмотря на королевский запрет, люди не только ходили через Белобор, но и проделывали это с максимально возможным комфортом.