Два квадрата
Шрифт:
– Если вы желали этим вопросом обидеть меня, то просчитались: я не изменился в своих намерениях. Однако я полагаю руководствоваться здравым смыслом и истинной верой.
– Истинной верой руководствовались и те, кто сжег на костре бедного дурака и его мать, – отвечал Бофранк. – Но я хотел спросить вас о другом. Вы уделите мне немного времени?
– Извольте, – сказал Патс.
Огромная комната в доме Патса выглядела точно так же, как и в прошлый раз: закопченный очаг, массивный обеденный стол с несколькими табуретами
«Вы, наверное, хире Бофранк, прима-конестабль из столицы?»
Именно так спросил при первой встрече молодой Патс. Тогда он помазал случайную рану Бофранка перышком, окуная его во флакон темного стекла с широким горлышком, а потом прикрыл ее белой тряпицей.
«Да, хире Патс».
«Я знал о вашем приезде, но не думал, что вы решите навестить меня. Хотя догадываюсь, что вас привело…»
– Вы догадываетесь, что привело меня в поселок сегодня? – спросил Бофранк, садясь в кресло.
– С трудом. Разве что служение миссерихордии.
– Между мною и миссерихордией куда больше противоречий, нежели соприкосновений, – отвечал с грустною улыбкой конестабль. – Вы имели возможность убедиться в том, что я старался исполнить свой долг до конца. Отчего же вы не доверяете мне?
– Я не доверяю вам?!
– Вы разве что не написали это над входом в ваше жилище…
– Да, – сознался Патс. – Да, хире конестабль. Я не склонен более верить вам.
– Отчего? Оттого, что я вернулся живым?
– В том числе.
– А если я скажу вам, что грейсфрате Броньолус мертв и обстоятельства его смерти во многом напоминают случившееся здесь?
И Бофранк поведал молодому человеку о том, что произошло с грейсфрате Броньолусом, и о прочих событиях.
Молодой Патс был ошеломлен. Он некоторое время сидел молча, глядя в пламя очага, после чего сказал:
– Простите меня, хире Бофранк. Я обидел вас.
– Нисколько, – возразил конестабль. – Вы были честны; это редкость, мой дорогой Патс.
– Чем я могу быть полезен?
– Разве что составите мне компанию в пути до Ледяного Пальца.
– Я бы рад, но не могу, – с сожалением отвечал молодой человек. – Дело в том, что через девять дней мы играем свадьбу.
– С кем же?
– С Гаусбертой Эннарден.
«Знает ли он про наше путешествие сквозь горы? – тут же подумал Бофранк, к собственному не удовольствию обнаруживая в себе неуместную ревность. – Знает ли он про пещерных троллей и про то, что его будущая супруга не так уж проста? Не сказать ли ему об этом?»
Но конестабль промолчал. Единственное, о чем он попросил, так это о встрече с Гаусбертой.
– Это невозможно, хире Бофранк, – с сожалением отвечал Патс. – Моя суженая уже три дня как уехала в Скальде, на ярмарку… Но что бы вы хотели спросить у нее?
– Многое, мой друг, многое… – задумчиво произнес Бофранк. –
– Будет так, как вам угодно. И вы можете в полной мере располагать мною! – воскликнул Патс.
С тем они и расстались.
Вторым делом, которое положил себе Бофранк в поселке, отложив даже предвкушаемый завтрак, стала встреча с ключарем Фульде.
Гнусный ключарь обретался в каморке при складах и сейчас как раз поедал большой кусок солонины, запивая его пивом из стоявшего тут же кувшина. При виде Бофранка толстяк едва не подавился своею трапезой.
– Вижу, ты жив еще, – с отвращением сказал конестабль.
– Хире… Хире… – только и смог промолвить Фульде, и тотчас же вошедший следом за Бофранком Аксель ударил его по лицу. Упав на пол, ключарь резво пополз на четвереньках прочь, но Аксель наступил ему сапогом на руку и, прижав, спросил:
– Что с ним сделать, хире Бофранк?
– Ты, дрянной богомерзкий червь, – сказал конестабль, нагибаясь и хватая ключаря рукою за горло. Тот вытаращил глаза, словно жаба, и Аксель воскликнул:
– Хире Бофранк, да вы его удавите!
– И нужно бы, – отвечал конестабль, отпуская толстяка. Тот упал и ворочался, кряхтя и стеная. – Я полагаю, именно так он и кончит, но прежде он нужен нам живой. Есть ли у тебя веревка, Аксель?
– Конечно.
– Обвяжи ему шею, да покрепче: этой скотине мы найдем применение, достойное его проделок.
Фульде заскулил, Аксель тем временем нашел в мешке веревку, соорудил петлю и проворно накинул на жирную шею ключаря, оставив, впрочем, довольно пространства, чтобы тот случайно не удавился.
– Ты будешь у меня послушным, – наказал Аксель, подымая толстяка, и поволок его к повозке.
Обитель стояла пустой, и Бофранку ничего не оставалось, как обратиться за завтраком в дом старосты. Слуги подали им; более к столу никто не вышел, но все трое ничуть не опечалились и воздали должное вину и мясу, хотя первое было ощутимо разбавленным, а второе – слишком сухим и жестким.
Далее, не задерживаясь более в поселке, они тронулись в дальнейший путь.
Излишне говорить, что никто не провожал их.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ,
в которой суша сменяется морем, а море, как известно, куда как менее приспособлено для спокойного передвижения
Затем, пробираясь к нижней губе, я стал спускаться по коренным зубам, но по дороге в большом лесу, тянувшемся до самых ушей, меня ограбили разбойники.