Два лика Ирэн
Шрифт:
Первый раз Ирэн задумалась о везении. По сути, попав в чужой мир, она оказалась в максимально выгодных условиях. Её кормили. Она жила в тепле. Более того, её и замуж-то отдадут не на улицу и с большим приданым. А, не дай бог, попала бы она вот в такую семью Фетингов? Дочка, у которой нет приданого, считай, изначально – старая дева. Неужели никак из такой нищеты не выбралась бы?!
— Питер, а на что родители покупают одежду?
— Семья матери приданое-то скудное дала очень, но каждый год мешок шерсти отдают. Так записали в бумагах – до смерти матери. Ну вот зимой она прядёт, вяжет из ниток, а всё, что навязала – идёт на продажу. Немного выходит, но на полотно хватает. Отец, как продаст всё, обязательно сколько-то
Получается, что кроме приготовления еды, мытья посуды, уборки-стирки и прочего, женщина ещё и деньги зарабатывает. Для мужа.
— Мама какой-то год, давно уже, уговаривала отца батрачку взять. И по дому бы легче было управляться, да и навязать можно было бы больше. Она говорила, что денег хватит ещё один мешок шерсти и самим купить. Только отец не захотел лишний рот кормить. Я-то тогда совсем ещё мелкий был… — Питер даже зажмурился, вспоминая времена, когда он был «совсем мелким» — они долго тогда ругались… Мама года два или даже три всё к отцу подступала с этим. Но отец у меня – кремень! Не повёлся на бабские уговоры!
Забавно… Получается, Питер действительно не понимает, что только мать приносит в семью деньги? И потом, откуда у мальчишки эти выражения – «кремень» и «бабские уговоры»?! Сам он вряд ли стал бы так говорить про свою мать. Значит – слышал от кого-то. Интересно, от кого? А Питер продолжал рассказ о своей семье.
— У нас сосед есть, лорд Штуф. Ну, он хоть и сосед, а не ровня, так отец говорит. Богатый он, потому что! Но иногда заезжает к нам – с папой побеседовать. Я сам слышал, как он говорил — ты, дескать, лорд Фетинг, молодец! Бабам только волю дай – они сейчас всё на прислугу растратят, а сами будут на перинах возлежать! А сам-то он, конечно, получше живёт, чем мы. Хотя сам-то батрачку держит. Зато у него ещё и три батрака и земли больше, чем у нас в несколько раз! У него даже сад при доме есть, во как живет!
— Питер, я вот подумала… Если бы твой папа взял батрачку и они, вместе с мамой твоей, навязали бы больше в два раза, на что бы ещё, ну, кроме одежды, можно было деньги потратить?
Питер задумался. Думал долго, шевелил губами, что-то прикидывал на пальцах, запутался, начал загибать снова…
— Ежели бы за два года деньги – так, пожалуй, корову можно купить. Конечно, как сторгуешься, но я всегда на ярмарке, если отец брал с собой, на торги бегал. Там такие споры и ссоры бывают – ухохочешься! Однажды там лорд один, скупой очень… — тут Питер примолк, что-то обмыслил, смутился и не стал продолжать историю. — Впрочем, ну его, лорда этого, — похоже, историю нельзя было рассказывать благородной госпоже — так вот, молодую тёлку хватило бы купить. А корова в доме – это ох, как хорошо! И молоко будет, и простокваша всегда!
— Питер, может быть, тогда твоя мама была права? Сейчас бы в доме уже была корова.
Питер, до этого рассказывающий о своей семье со смущением, но и с удовольствием, растерянно воззрился на Ирэн. Понятно, что мальчишка всё равно скучает по дому, но нищету вспоминать ему тяжело. А тут – благодатный слушатель, от которого он не ждёт злой насмешки, вот он и расстарался. Но неужели не понимает, что если всё в чистую тратить на прожитье, не приращивая хозяйство хоть по капле, то и не выберешься из голода и холода?! Ирэн отложила дошитую наволочку и взяла следующий кусок ткани – пододеяльник. Придётся сшивать три куска в длину – слишком узкая ткань в рулонах оказалась. Ну ничего, глаза боятся, а руки делают, это всем известно. Нахмуренный Питер подал госпоже новую иголку и, умышленно отвернувшись к окну, принялся вдёргивать нитку в следующую. Похоже, он просто не знал, что сказать.
Ирэн тихонечко шила, размышляя о том, что если бы не свезло ей и попала бы она к такому вот упёртому лорду Фетингу, то, пожалуй, стала
покупали. Да и умерла бабуля рано совсем, Иришке тогда лет тринадцать, что ли, было всего…
Но вот всё же, случись край, что бы она могла сама? Ну, вязать-то, конечно, обучена. И носки умеет, и кофту. Ну и по мелочи всякое там – рукавички-шапочки. Какие-то узоры точно вспомнить сможет. Как бы узнать ещё, высоко ли такая работа ценится? Надо будет у того же Питера спросить. Раз уж продавали они вязаное – должен знать.
А ещё крючком обучена вязать. Может и воротник, и салфетку красивую сделать. Вот за это, пожалуй, подороже заплатят, если уж вдруг что. Вышивать обучена, конечно. Не искусница, но кое-что знает. В школе шить учили. Ничего сложного, разумеется, не умеет. Так, верхушек нахваталась. Готовить умеет, как все женщины. Нет, слов нет, в своей работе-то она мастер не последний была. И грамоты даже имела почётные. Только вот откуда здесь возьмётся мостовой или башенный кран?! Так что только то может пригодится, что сама, ручками, сумеет сделать.
Очень невесело это осознавать было. Ирэн даже расстроилась немного. Сколько всяких умений дома – не счесть! Люди руками такие чудеса творить могут! А она, госпожа Ирэн, получается – толком и не знает ничего. Конечно, судя по этому замку, ей голодать-то не грозит, но всё же…
Бельё дошила только к вечеру. Даже простыни успела подрубить, хоть уже и при свечке. И не только себе подрубила, но и служанке. Пусть и охала она, когда узнала, зачем госпожа шерстяное одеяло достала из приданого, и смотрела недоверчиво, но видно было, что приятно ей, аж глаза заблестели. Вряд ли прошлая Ирэн так заботилась о ней, если по одежде горничной судить.
Принесли ужин, слуги засуетились. После ужина горничная снова ушла, уже с бельём для кровати хозяйки. Санти столкнулась с Питером и накричала на него, хотя Ирэн и видела, что столкнулась она специально...
Вернулась Анги, позвала госпожу мыться. Вместе с ней достали из сундука чистую сорочку, платье нашли новое, из синей шерсти. Конечно, слежалось оно, кажется мятым. Надо повесить на ночь – авось расправится. Для Анги Ирэн тоже достала чистую сорочку. Комплекция у них почти одинаковая. И платье нашла из холстины крашеной. Не слишком красивое, коричневое, скучное. Зато – чистое. Прихватила с собой и расчёску – обязательно отмыть нужно!
В комнату еле-еле вместилась на свободное место огромная деревянная шайка, полная горячей воды. Теперь просто не развернуться тут. Ирэн пришлось за дверями ждать, пока Анги развешивала её платье новое, чтобы отвиселось. И объяснять пришлось, зачем одеяло новое в мешок нужно запихивать – Анги просто кинула его сверху на пододеяльник.
— Это не мешок, Анги, а пододеяльник. Чтобы одеяло не пачкалось. Его снять легко и постирать. А спать без белья – это скоро всё выкинуть нужно будет!
Камин не только грел, но и освещал небольшую комнатушку отлично, потому и раздеваться было не холодно. Ирен села в тёплую воду и аж застонала от удовольствия! Рядом стояли три ведра воды для ополаскивания. Анги принесла в ковшичке какое-то серое месиво, вроде раскисшего мыла. Мыло и оказалось. Волосы пришлось намазывать и полоскать дважды – такие грязные были! Потом Анги растерла её скрученным куском новой мешковины. Жёсткая штука, зато ощущение чистоты – бесценно! Напоследок окатила всю, с головы до ног, успевшим уже слегка остыть травяным отваром из кувшина: