Два лика одиночества.
Шрифт:
Возле помоста собрались люди. Все хмурые, молчаливые. Без суеты и спешки расселись на мокрых скамейках, поправляя плащи и куртки. Приготовились ждать. Ни свойственного человеку извращенного возбуждения, предшествующего зрелищу чьей-то публичной смерти, ни сожаления о том, чья жизнь сейчас прервется, ничего такого. Только общая, единая на всех, мрачная удовлетворенность.
Четверо вооруженных мужчин выволокли на помост-эшафот двух приговоренных – человека лет тридцати, одетого в лохмотья, и бледную, но удивительно спокойную эльфу. Руки пленников были связаны за спиной. Их заставили встать
Арну полоснуло чувством дикой, всепоглощающей ненависти, направленной на этих двоих. И спустя секунду – ощущением смутной опасности.
В этот момент взгляд огромных синих глаз эльфы встретился со взглядом Мантикоры. На миг в этой бездонной синеве мелькнула отчаянная мольба – но тут же сменилась почти презрительным спокойствием.
…Не дай боги ты – случайно, намеренно, своими руками или чужими, или даже просто бездействием своим, но погубишь хоть кого-то из эльфов – конец и тебе, и твоей расе…
Слова Маалинни огненными буквами вспыхнули перед глазами Талеаниса.
Даже просто бездействием своим. Если я позволю им убить эту эльфу, кем бы она ни была – проклятие может сработать…
Арна тем временем спрыгнула с лошади в жидкую грязь, неравномерно покрывающую все вокруг, и направилась к импровизированному эшафоту.
– За что вы их казните?
– Их поймали, когда они тайком пробирались в город, – ответил один из мужчин, затягивая петлю на шее эльфы.
– Только за это? – в ужасе выдохнула Танаа.
– Они лазутчики Птицы. – Невольный палач, нисколько не обремененный возложенной на него задачей, пожал плечами.
– Почему вы так в этом уверены? И о какой птице идет речь?
– Подруга, здесь все делятся на три категории: жители города, люди Птицы и чужаки, по странной прихоти Змея вошедшие в город и лезущие не в свое дело, – грубо бросил мужчина и ловко выбил табуретку из-под ног эльфы.
Мантикора бросился вперед, чуть не сбив с ног Арну, одним прыжком оказался на помосте и, молниеносно выхватив меч, обрубил веревку. Спасенная девушка скорчилась у его ног, впившись пальцами в горло.
– Кто дотронется до нее – умрет, – холодно предупредил он.
Орогрим выругался. Мужчины на помосте отступили на шаг и потянулись за оружием.
– Что здесь происходит?
Арна застонала. Ну вот, опять…
– Мне кажется, я сегодня задавал этот вопрос, и, мне кажется, я задавал его вам же! – воскликнул седой человек, носивший прозвище Змей, час назад пропустивший отряд в поселок. – Это так вы «не замышляете ничего дурного»? – с сарказмом спросил он, подходя к помосту.
– Талеанис, что ты делаешь? – Танаа бросилась к эшафоту.
– Она не должна умереть, – каким-то мертвым голосом произнес полуэльф.
– Взять их! – приказал седой, отступая на шаг.
Через мгновение отряд оказался в кольце – со скамеек поднялись жители, в их руках начали появляться ножи, топоры, а у кого-то – даже мечи.
– Подождите!
Отчасти это подействовало – тот остановился, посмотрел на нее и поднял руку.
– Подождите. Пусть она скажет.
– Я не знаю, что нашло на моего друга, но я готова была сделать то же самое. Неужели вы действительно готовы убить всякого, кто просто войдет в город не по вашим правилам? Откуда такая жестокость? И почему вы так уверены, что эти двое несчастных – лазутчики какой-то Птицы? Я не понимаю вас…
Отчаяние и совершенно искреннее недоумение в голосе девушки, похоже, сумели задеть что-то в душе Змея.
– Сударыня, позвольте дать вам совет на будущее – никогда не лезьте в чужие дела. А если не лезть не можете, то хотя бы предварительно разберитесь, что происходит. А то рискуете попасть пальцем в небо, – криво усмехнувшись, проговорил он. – В другой ситуации я отдал бы приказ и вас всех вздернуть рядом с ними, но раз уж вы в городе по моей вине – я объясню, в чем дело. Вы говорите, мы казним не разобравшись? Так вот, эта эльфийская тварь – Нариллис, сука, резавшая наших жен и дочерей. Ей доставляет эстетическое наслаждение заживо разрезать на кусочки женщин, предварительно изнасиловав их в особо извращенной форме рукоятью меча. Я так понимаю, видеть вы не можете – что ж, я дам вам потрогать, какой формы эта рукоять, и даже покажу, где там находится скрытая кнопка, при нажатии на которую выскакивают шипы. Нет-нет, не бледнейте так – вы должны знать, кого пытаетесь защитить. И заметьте, я к ней милосерднее, чем она к моей жене и дочери – я приказал ее повесить, а не сделать с ней то же самое, что она сделала с моей семьей. Человек, который с ней – открыл ворота нашего второго города, впустив ночью людей Птицы, которые перебили всех, кто не согласен был признать Птицу своим повелителем. Из-за него погибли больше двухсот человек. Вы все еще готовы их защищать? Ваш друг все еще хочет спасти свою… родственницу по матери?
Такого не может быть… – вихрем пронеслась мысль. Арна повернулась к сжавшейся в комочек девушке, лежащей у ног Мантикоры, потянулась к ней через Астрал, пытаясь прочувствовать ее душу, – и едва сдержала сильнейший рвотный позыв.
– Талеанис… – тихо позвала Танаа, справившись с тошнотой. – Талеанис, отойди. Он говорит правду…
И, в подтверждение своих слов, она мысленно показала полуэльфу картинку, увиденную в памяти Нариллис – ту самую, что была описана Змеем.
Талеанис, с трудом подавив крик, отшатнулся.
Седому хватило секунды – мгновенно выхваченный из ножен меч прокувыркался в воздухе и вонзился в живот эльфы. Это послужило сигналом одному из стоявших на эшафоте мужчин – тот быстро выбил из-под ног второго приговоренного.
Талеанис стоял, оцепенев, и смотрел, как в нескольких шагах от него мучительно умирает эльфа. Представительница Перворожденных, чью гибель он допустил.
Змей быстро поднялся на помост, вытащил из содрогающегося в агонии тела меч, и быстрым, профессиональным движением снес Нариллис голову.