Два мира. Том 1
Шрифт:
Яхико перевёл взгляд на свой протектор, который сжимал в руке. На нём символ Амегакуре был перечёркнут — обычный знак нукенинов, говорящий, что все связи с прошлым порваны. Но в Аме теперь протекторы всех шиноби выглядели так — ещё одно доказательство того, что старого порядка больше нет. Однако рядовых ниндзя это явно не волновало и даже, скорее, радовало; несколько раз Яхико выбирался в селение и гулял по нему, слушая разговоры жителей, пытаясь понять, как они относятся к новому режиму — и каждый раз всё больше удивлялся, какое уважение люди питают к господину
Теперь, после всего случившегося, возглавить Амегакуре должен был он, Яхико. Шиноби чувствовал себя игроком, которого неожиданно усадили за стол и дали в руки карты, но правила игры не сочли нужным объяснить. Впрочем, не ответственность пугала его — он попросту не знал, как лучше будет поступить. Скрываться в тени, как это делал Нагато, было не по нраву Яхико, всегда предпочитавшему открытый диалог действиям исподтишка. С другой стороны, невозможно было предсказать, как отнесутся жители деревни к резкому изменению политики и не возникнет ли на этой почве новых недовольств и мятежей.
Вдобавок, у него ещё оставалась Акацуки. Конан рассказала, что случилось после его смерти, и Яхико был, разумеется, благодарен друзьям за то, что они даже после этого сохранили организацию… Но вместе с тем они изменили её настолько, что он почти не узнавал своё детище.
Новый символ, новые члены, новые цели… Из всего, пожалуй, претензий у него не было только к красным облакам на плащах. Однако плащи эти носили теперь не простые шиноби, желающие добиться мира и справедливости, а опаснейшие нукенины. Кроме того, Яхико в упор не понимал, какой чёрт дёрнул Нагато следовать за тем подозрительным Учихой — Мадарой, Обито или как там его; план «Глаз Луны» был, на взгляд Яхико, полнейшим идиотизмом и безумием, а человек в маске — не тем, кому можно доверять.
С головой уйдя в свои мысли, Лидер Акацуки не услышал тихие шаги и обернулся только когда Конан подошла совсем близко.
— Со мной только что связался Какудзу, — сказала куноичи, останавливаясь рядом с ним. — Они с Хиданом в убежище.
— Хорошо, — кивнул Яхико. — Тогда сейчас же отправляемся туда.
— Я передам Кисаме, — произнесла Конан, но он остановил её, положив руку на плечо.
— Погоди, я сам.
Яхико закрыл глаза и сосредоточился.
«Кисаме».
«Чего?» — мигом отозвался мечник.
«Пора наведаться на базу».
«О, значит, наш зомби-дуэт наконец-то доковылял, — усмехнулся Кисаме. — Хорошо, я буду ждать вас с Конан внизу».
Яхико мысленно кивнул и открыл глаза. Как работает эта необычная связь, которую могли устанавливать друг с другом Акацуки при помощи своих колец, он понятия не имел, что, впрочем, не помешало ему по достоинству оценить её удобство. За прошедшую неделю Яхико освоился с ней и теперь, обменявшись чакрой с Конан и Кисаме, регулярно вёл с ними невербальные беседы.
— Кисаме ждёт нас, — сказал он спутнице. — Кстати, тебе не обязательно было передавать мне сообщение
— Ничего страшного, — Конан улыбнулась и, приподнявшись на цыпочки, легко коснулась его губ своими.
Проливной дождь, мимолётный поцелуй, пока никто не видит… Всё-таки некоторые вещи не изменились.
— Ты у меня сейчас отобьёшь всякое желание куда-то идти, — прошептал Яхико, прижимаясь лбом ко лбу любимой.
— Но идти нужно, — Конан отстранилась от него, не отрывая внимательного взгляда. — Этот разговор действительно важен для всех нас.
— Я знаю, — серьёзно сказал Яхико. — Только вот согласятся ли они пойти за мной? Я ведь не нукенин S-уровня, и Риннегана у меня нет.
— Мне кажется, сейчас не стоит волноваться об этом, — успокоительно заметила Конан. — Я неплохо знаю Какудзу и Хидана и уверена, что вначале они подчинятся тебе без вопросов — в их понимании шиноби, ради которого пожертвовал собой обладатель Риннегана, априори силён. Но со временем они начнут испытывать тебя на прочность, и ты ни в коем случае не должен будешь показать слабину.
— Не покажу, — пообещал Яхико.
Кисаме ждал их возле выхода из башни. К немалому удивлению Яхико, мечник оказался, несмотря на свою репутацию, довольно неплохим — если такое определение, конечно, можно дать нукенину — человеком. С ним было, о чём поговорить, да и никаких тайных планов Кисаме явно не вынашивал; такие, как он, предпочитают в случае возникновения разногласий просто сразиться с противником в открытую, а уж никак не вести подковёрные игры. Это нравилось Яхико, ведь он сам предпочитал действовать так же.
— Может, кому-нибудь всё-таки остаться, а? — спросил Кисаме, когда товарищи подошли к нему. — А то вдруг Обито решит прийти сегодня за Риннеганом, а встретить его некому.
После применения Ринне Тенсей Нагато впал в своего рода кому, и то, что он всё ещё жив, выдавало лишь слабое дыхание и сердцебиение, — нечего и говорить, что в таком состоянии он был крайне уязвим. Однако у Нагато всё же была своего рода защита: странный барьер из чакры появился через пару часов после произошедшего с Узумаки и окружил его, защищая от любых воздействий. Никто из троих Акацук не знал, откуда он взялся, но было подозрение, что это либо техника Риннегана, которую Нагато успел активировать прежде, чем отключиться, либо причуда статуи Гедо, по-прежнему подпитывавшей шиноби чакрой.
— Я буду следить за башней при помощи своей техники, — отозвалась Конан.
— Да и я не думаю, что Обито решится действовать сейчас, — добавил Яхико, завязывая на лбу повязку с протектором. — Ну а если всё-таки надумает заявиться, Нагато защитит тот барьер.
— Ну, как знаете, — пожал плечами Кисаме.
До убежища Акацуки, располагавшегося недалеко от Амегакуре, они добрались быстро. После короткой стычки с Обито земля вокруг дома была испещрена воронками и прочими неровностями, которые наверняка вызвали массу вопросов у Хидана и Какудзу, когда они прибыли.