Два мира. Том 1
Шрифт:
Мадара кивнул.
— Большинство шиноби клана считало, что именно само убийство пробуждает Мангекью, — продолжил он. — На самом же деле причина кроется глубже. Она — в эмоциях, возникающих при потере близкого человека. Возможности Шарингана во многом зависят от способа их обретения; самый сильный Мангекью — тот, что получен от скорби и чистой печали. Но мы с Изуной были первыми во всём клане, кто пробудил его, и не знали тогда всех тонкостей; уже потом мы стали изучать и сравнивать Мангекью разных Учих и узнали правду. Именно в связи с этим меня так интересуешь
— Верно, — подтвердил Итачи. — Но как вы определили?
— Твой Мангекью куда более могуществен, чем у многих. Как ты пробудил его?
— Мой лучший друг, человек, бывший мне почти братом, ради блага деревни покончил с жизнью у меня на глазах, запретив мне вмешиваться.
Итачи не знал, зачем говорил об этом сейчас, после стольких лет. Он давно смирился с тем, что гибель Шисуи повесили на него; одним мёртвым Учихой больше, одним меньше — при его послужном списке никакой разницы. И уж тем более он не ожидал от себя, что расскажет об этом такому человеку, как Мадара.
— Значит, я был прав, — удовлетворённо кивнул он. — Благодаря тому, что ты получил Мангекью таким образом, тебе удалось овладеть даже Сусано.
— А как же ваш Сусано? — вскинул бровь Итачи, стараясь не обращать внимания на всколыхнувшиеся в глубине сознания воспоминания о Шисуи.
— Если тебе когда-нибудь доведётся увидеть его максимальную форму, ты поймёшь, — туманно отозвался Мадара.
После этого они довольно долго молчали. За окнами тем временем рассвело. Лучи солнца, успевшего подняться над горами, заглянули в комнату, изгоняя из неё тьму и мрак.
— Тебе пора, — заметил Мадара, взглянув на часы, показывавшие без четверти восемь.
— И в самом деле, — отозвался Итачи, поднимаясь из кресла. — Вы останетесь?
— На какое-то время. Подожду, пока дети разойдутся по занятиям.
— Хорошо, — кивнул Итачи, хотя прекрасно понимал, что предок его разрешения вовсе и не спрашивал. — Заходите ещё, если возникнет желание. Сегодняшний разговор был весьма приятен.
— Да, неплохо поговорили, — усмехнулся Мадара. — Я даже вспомнил, почему раньше так любил свой клан.
Как и было положено в первый день новой учебной недели, Большой зал был полон галдящих школьников. За столом Гриффиндора Итачи приметил светловолосые макушки Дейдары и Наруто; парни сидели напротив друг друга и оживлённо о чём-то спорили, а Хината, пристроившаяся рядом с Наруто, делала попытки их унять. Чуть дальше расположились Гарри, Рон и Гермиона — «золотая троица», как, Итачи слышал, их называли в шутку некоторые преподаватели и маги Ордена; девушка держала в руках свежий номер «Ежедневного пророка», и на лице её было написано беспокойство.
— Запаздываешь, Итачи, — приветствовал товарища Сасори, когда тот занял свободное место рядом с ним за преподавательским столом. — Знаешь, твоим родителям стоило назвать тебя Соня, а не Ласка.
— Уймись, Скорпион, — отмахнулся Учиха, про себя всё больше поражаясь странному поведению людей сегодня. —
— Всю ночь экспериментировал, — сообщил Сасори, наливая себе чай. — Ещё немного, и яд против дементоров будет полностью завершён. Ну а попутно я придумал, как поиздеваться сегодня над второкурсниками.
— По тебе и не скажешь, что ты не спал всю ночь, — заметил Итачи; разговор ни о чём в кои-то веки доставлял ему удовольствие.
Сасори загадочно улыбнулся.
— По мне и не скажешь, что мне тридцать четыре, — отозвался он. И в самом деле, предположить, что кукловод старше товарища больше чем на десяток лет, было совершенно невозможно. Впрочем, перед поездкой в Хогвартс Сасори всё-таки неким одному ему ведомым образом умудрился «поколдовать», как он выражался, над собственной внешностью и теперь выглядел уже не на семнадцать, а скорее лет на двадцать пять, что было однозначно хорошей новостью для нестабильной психики хогвартских девиц. — Кстати, — он наклонился чуть ближе, совсем как Мадара недавно, — есть планы на вечер?
— Сасори, ты начинаешь пугать меня, — Итачи сохранял серьёзное выражение лица, с неудовольствием отмечая, что добрая треть девушек в зале смотрит на них.
— И вот почему сразу пугать? — вскинул бровь кукловод. — Я просто хотел предложить тебе небольшую прогулку.
— Я подумаю, — лаконично ответил Итачи.
— Хорошо, думай, — кивнул Сасори и, переведя взгляд на поднявшегося из-за гриффиндорского стола напарника, погрузился в какие-то свои мысли.
Итачи приступил к завтраку, не стараясь вновь завести беседу; он работал с марионеточником уже давно и хорошо знал, что после приступов общительности у него обычно бывали периоды глубокого погружения в себя.
— Доброе утро, коллеги, — кивнула им, подойдя, Минерва. — Вы уже читали? — понизив голос, спросила она.
— О чём вы?
Профессор подала Итачи скрученный в тугую трубку свежий номер «Ежедневного пророка».
— Первая страница, — сказала Минерва всё так же негромко.
— Я заинтригован, — протянул Сасори, провожая взглядом направившуюся к выходу из зала МакГонагалл.
Отодвинув в сторону тарелку, Итачи раскрыл газету, как и посоветовала Минерва, на первой странице и разложил её на столе. С листа на нукенинов смотрела, неправдоподобно дружелюбно улыбаясь, профессор Амбридж, а над фотографией помещался крупный заголовок: «МИНИСТЕРСТВО ПРОВОДИТ РЕФОРМУ ОБРАЗОВАНИЯ. ДОЛОРЕС АМБРИДЖ НАЗНАЧЕНА НА НОВУЮ ДОЛЖНОСТЬ ГЕНЕРАЛЬНОГО ИНСПЕКТОРА».
Итачи и Сасори обменялись взглядами и принялись за чтение.
«Вчера вечером Министерство магии приняло неожиданную меру, издав декрет, предоставляющий ему беспрецедентный контроль над Школой чародейства и волшебства «Хогвартс».
„Последнее время министр с растущим беспокойством следил за деятельностью Хогвартса, — сообщил нам младший помощник министра Перси Уизли. — Нынешнее решение принято в связи с озабоченностью родителей, считающих, что школа движется в нежелательном направлении“.