Два пешехода

Арменян Сусанна

На свете жил мальчик лет тридцати, который любил плавать, но не умел.

Однажды стоял он у моря, войдя в воду по пояс, и глядел на предзакатное солнце сквозь темные очки. Вдруг чувствует — коснулся его колена чей-то плавник. И выглянула из волны Рыба, и говорит ему:

— Здравствуйте.

— Э-э-э-э-э, — сказал мальчик, поскреб ладонью подбородок и немножко удивился.

— У вас очаровательная родинка на бедре, — сообщила Рыба, многозначительно улыбнувшись.

— Спасибо, — немного приходя в себя, ответил мальчик.

— Но я не за этим, — сразу стала серьезной Рыба. — Есть срочное дело. Вы должны помочь нам спасти от гибели наших сограждан. Оживлять вы умеете, мы знаем.

— Откуда? —

насторожился мальчик.

— Просто знаем, не задавайте, пожалуйста, лишних вопросов. И потом, очень трудно утаить от Рыб такое мощное биополе, как у вас.

— И что же моё биополе?

— Оно у вас очень значительных размеров, — сказала Рыба. — На три метра всю рыбу передергивает. Наши друзья попали в беду. Они вмерзли во льды. Только вы можете предотвратить трагедию.

— Постойте-постойте, — ответил мальчик. — А как оживлять-то? Никогда не пробовал. Никуда не пойду. Ничего не буду. И вообще я. Вот.

— Молодой человек, — укоризненно воскликнула Рыба, качая головой. — Делать тут ничего не надо. Бери в руки, шевели мозгами и оживляй себе.

Мальчик молчал.

— Подумайте, ведь больше некому, — сказала Рыба. — Больше некому.

Мальчик молчал.

— Сладкий мой, надо помочь, — сказала Рыба. — Будьте же рыбой!

Мальчик вздохнул.

— Он безмолвствует, — сказала рыба, ни к кому, собственно, кроме совести мальчика, не обращаясь.

— Ладно, показывай, где там ваши вмерзшие, — внезапно согласился мальчик.

— Я отвезу, — оживилась Рыба. — Плавки можно не надевать.

И вот сел он на спину Рыбе, и отвезла она его в секретное место, где сильно воняло пивом. И там оживил он килограмм мороженой рыбы. А в награду ему дали на выбор — русалку или жемчужину величиной с глазное яблоко.

Мальчик опрометчиво выбрал русалку. И она высосала из него почти всю энергию. Мальчик стал болеть, кашлять и скоро умер. А аквариум с русалкой он завещал Неизвестному Архитектору.

Всё? — нервно спросила Лита. — А то у меня ноги затекли, столько я тут торчу…

— Между прочим, здесь тоже водятся русалки, — сказал Фома, кивком указывая куда-то вдаль.

— А ты видел? — улыбнулась Лита своей самой недоверчивой улыбкой.

— Видел, — ответил Фома, и голос его дрогнул. — Кстати, Лита, как ты думаешь, тебе кто больше нравится: брюнеты или шатены?

— Ты это к чему? — спросила Лита, не улавливая логики. — А?

— Так, — махнул рукой Фома. — Просто. Ну, я пошел.

— Фома, — окликнула Лита своего близнеца.

— А? — спросил он, маяча в полуисчезнувшем состоянии.

— А тебе кто? — спросила Лита.

— Брунэты! — загадочно сверкнув улыбкой, исчез Фома.

А в воздухе после него осталось маленькое, совсем ручное Северное Сияние.

Оно медленно растаяло, превратившись в запах яблочного джема.

3. В ГОСТЯХ

Туман в середине озера рассеялся, и Лита увидела, что там есть остров.

На острове стоял старинный замок. В лунном свете. Вот зачем ей надо было к озеру — навестить подругу, которая в этом замке обитала. Замок назывался Фи.

Илсе — так звали подругу.

Она была русалкой, когда-то. А сейчас — уже нет.

"Нужна лодка"- подумала Лита. И лодка появилась. Правила ею высокая костлявая женщина. Она отталкивалась от дна озера длинным черным шестом, и лодка рывками продвигалась вдоль берега. Женщина замирала на несколько секунд, перехватывала шест широкими сильными ладонями. Потом, склоняясь вперед, вновь уверенно втыкала его в гладь озера. Вода таинственно шелестела под днищем. "Ахакада, — поняла Лита, — куженф лонк щева льокрегаб. Уфро, кимилод порав, юек!".

Это действительно оказалась Ахакада. Ее пропитанное туманом платье цвета тумана источало запах тумана и больше напоминала туман, чем сам туман.

Ахакада подплыла

поближе, чтобы Лита смогла ее получше разглядеть.

— Что ты понимаешь в неудачных выстрелах? — завела разговор Ахакада, сама же отвечая. — Ничего ты в этом не понимаешь! Садись, довезу тебя до острова.

По дороге через озеро у Литы чесалась левая ладонь (вдоль линии судьбы, которая у нее нигде не пересекалась с линией жизни) и очень хотелось спать. Она даже не отвечала на молчаливые расспросы Ахакады, орудующей шестом, и избегала попадать своим взглядом в ее лицо. Просто смотрела, как черная вода ускользает из-под борта лодки куда-то назад, где оставался уже непонятный и чуждый берег. Ахакада не мешала Лите — пусть смотрит. Ведь линия судьбы на ее ладони начала передвигаться, как будто хотела прикоснуться к линии жизни.

Лита удивилась тишине.

Она оглянулась на Ахакаду, но не было уже ни лодочницы с шестом, ни самой лодки, а Лита сидела на зеленом камне у самой воды. Она встала и увидела совсем близко простые деревянные ворота в стене. Замок Фи. Она была на острове…

— Фома! — негромко позвала Лита. Подождала немного. Никто не ответил. Ей стало вдруг одиноко и грустно.

— Вечно тебя нет, когда надо, — рассердилась Лита и подошла к воротам, осторожно переступая по острым береговым камням. Она хотела постучать, но дверь оказалась открытой. Она нерешительно заглянула внутрь, слушая, как скрипят петли и створка откатывается под нажимом ее легкой руки. Там было темно. Пахло свежезаваренным чаем, пылью и солью.

— Ну так ты входишь или как? — послышался откуда-то из темноты знакомый голос.

Она шагнула, и разглядела — в самой середине замковой залы стояло драное кресло, покрытое шалью с длинной бахромой. Перед креслом шумел на керосинке маленький, закопченный с одного боку чайник. В кресле сидел слегка небритый мужчина в джинсах, белой майке-безрукавке и тапочках на босу ногу. По левой руке у него бегала узкая серебристая ящерица. С густых спутанных волос капало белое вино — прямо на майку, и на ящерицу.

— Нету ее дома, — сказал сидящий в кресле, нервно глядя на Литу сквозь мокрые волосы, спадающие на лоб.

— Я подожду, — успокоила его Лита.

— Мне нужен кто-то, кому до меня нет дела, — проворчал он и добавил, не понижая голоса. — Ходят тут всякие…

Не успела Лита придумать достойный ответ, как он лягнул керосинку, опрокинув ее на пол вместе с чайником. Керосин разлился по паркету и неторопливо соединил свое текучее тело с пламенем. Вода из чайника с шипением возразила огню, крышка его долго катилась прочь, пока не ударилась в стену.

— В этом доме есть огнетушитель?! — завопила Лита, с ужасом глядя на горящий пол и краем глаза замечая, что в кресле уже никого нет.

В руках у Литы оказался тяжелый металлический цилиндр. От неожиданности она уронила его. В воздухе появился Фома — как ни странно, весь целиком, без всяких фокусов. Он управился с огнетушителем и профессионально загасил пламя.

Лита видела его худую спину и ничего не думала.

Потом в руках у Фомы оказалась бутылка с пивом вместо огнетушителя. И все сидели за столом, покрытым клеенкой — и Фома, и Илсе, которая уже не была русалкой, и ее друг — теперь поверх майки он надел прозрачную дождевую куртку из целлофана, с капюшоном. Фома хитро поглядывал под стол и хихикал.

— Не надо, Джим! — взвизгивала Илсе, подпрыгивая на стуле. Джим криво усмехался и тянул к вазе с печеньем — через весь стол — свою руку с налипшими на ней голубоватыми чешуйками.

…Лита спала в комнате для незваных гостей. Но нет, спать она не могла — утро уже готовилось согнать ночь с небосклона.

Лита лежала на похрустывающей от каждого движения постели и смотрела на Фому, который сидел на подоконнике (или парил над подоконником, Лита не могла точно решить).

— Что это там на стене? — спросила Лита, просто чтобы о чем-то спросить.