Два пути одного сердца
Шрифт:
Всё это Дрей говорил уже на ходу. За садом и калиткой мне разжали пальцы и что-то в них вложили.
– Элис, это светильник Эйо. Пожалуйста, держи его очень крепко, не урони! Только это сейчас важно, никто не может помочь тебе нести Свет!
– Я держу... Я поняла...
– Там не будет страшно, – прошептал Дрей, прижимая меня к себе и баюкая. – Обними меня крепче и… и целуй хоть как-нибудь сама иногда, чтобы по пути тебе не стало хотя бы хуже! Из-за меня мы будем долго искать.
Я нашла губами шею Дрея, в которую давно почти уткнулась, и жадно впилась, как вампир.
Из очень тёмной августовской ночи мы шагнули в абсолютную черноту. В космос без звёзд.
Глава 11
Страшно действительно не было. Покой и безмятежность. Безмятежность… сеть wi-fi с паролем «свет Эйо». Всё-то у него со смыслом.
Я широко распахнула глаза, вглядываясь в пустоту, но не от страха. Просто окружавшее нас безмолвие было ещё полнее, чем темнота: не опасным и не отторгающим, но абсолютным и шокирующим.
Удивительно отчётливо слышались дыхание и сердцебиение Дрея, но эти звуки, казалось, жили отдельно от пространства и уходили только внутрь меня. Словно у меня был медицинский стетоскоп, как у доктора с какой-нибудь старой книжной иллюстрации. Я в итоге зазвучала в унисон и стало немножко легче.
Дрея ярко и равномерно освещал фонарь, но смотрелся он в этом свете вырезанной откуда-то и вклеенной на чёрный фон картинкой: он не распространял это сияние вовне, а свет не давал на нём теней.
Всё верно, вырезанные картинки. Из другого мира. Просто – из мира. А здесь Безмирье.
Время тоже не понималось и сколько он меня нёс, я не соображала. Минуту или сутки. Нет, точно не минуту, потому что постепенно дыхание Дрея сбилось и моё вместе с ним. Именно постепенно и я чувствовала из-за собственного ритма, что это не от усталости, а от отчаяния.
Наконец он вовсе остановился.
– Элис! Подумай о близких, которые ушли.
– Умерли?
– Они ушли сюда. Подумай о ком-нибудь, кого знала и любила. И кто ушёл.
– Папа?
– Да, ты ведь его любила...
– Очень.
– Постарайся захотеть увидеть.
– Не могу, – честно призналась я, – он ведь умер. А я… не хочу пока умирать.
– Он не умер, а ушёл сюда, – упорствовал Дрей. – Пока просто поверь. Зора проводит под Древом много времени с мужем и детьми, это помогает ей спокойно оставаться с нами. Как думаешь – помогало бы, если было бы страшно? Я тоже прихожу к матери.
– Она умерла? – мне почему-то стало очень жаль. – Я не знала...
– Ушла, – Дрей вздохнул и поцеловал меня в лоб. – Ещё немного, и ты поймёшь разницу. Помоги найти твоё Древо, позови отца!
Я закрыла глаза и разрешила себе вспоминать. Сразу всё, что боялась ворошить даже когда отец был ещё жив, но уже безнадёжно болен. Лодки и тихие обеды после пленэров на реке Уай. Безумные путешествия по Китаю, Индии. И в Мексику в детстве. Детство… Потрёпанный томик с Каштанкой на обложке и отцовская голова на соседней подушке. Папа!..
– Нашли! Всё, Эйо, теперь ты, – жарко и с явным облегчением выдохнул Дрей мне в волосы.
Мы
Дрей развернул меня вертикально и потихоньку спустил на ноги. Поставил на свои ботинки, не отпуская и крепко прижимая. Я что, босая? Да, он ведь несёт меня с самой больничной койки.
– Не урони светильник! И осторожно ставь ногу рядом. Сначала только одну и с закрытыми глазами.
Я послушно потянулась мыском между его ботинок. Встала. Но тут же пришла мысль – почему с закрытыми глазами? Параллельно и совершенно непроизвольно взгляд направился вниз: ступня ни на что не опиралась, только на черноту и пустоту. Она тут же начала проваливаться и меня перекосило. Но совсем чуть-чуть, потому что Дрей резко стиснул в объятиях ещё сильнее: не дал рухнуть или выпустить из рук лампу.
– Зря ты посмотрела, Элис. Рано! – констатировал Валь. Ну да... Кажется, зря. – Теперь просто пойми: внизу есть опора. Любая, какая нужна и удобна. Слышишь? Хочешь – трава, ковёр. Но лучше что-то очень надёжное и твёрдое на первый раз: мощёная дорожка, бетон. Попробуешь?
Главное вовсе не это, сообразила вдруг я. Главное – сам-то он ходит и стоит! Но я не знаю на чём и не уловила это по мимолётному ощущению перед тем, как провалилась. Мне нужно своё…
Вспомнился почему-то пол на первом этаже в шропширском доме Айрин. О, сколько раз я наворачивалась на нём в детстве! Скользко, но очень твёрдо. И надёжно. Я сосредоточилась, шагнула вниз ещё раз и сразу почувствовала ногой прохладный мрамор. Хорошо... Босиком как раз на таком совсем не скользко. А смотреть действительно не обязательно. Ну кто смотрит в пол?
– Да, всё правильно, давай вторую! – подбодрил Дрей. – Я тебя держу!
Не хочу вторую… Больно везде, а он ведь тогда отпустит!
Страха упасть или зашататься уже не было: невидимый пол казался совершенно реальным. Просто я понимала, что одной мне будет холодно и... ещё больнее. И с содроганием вспоминала, как было плохо, когда он уходил за врачом и отказом от госпитализации. И ещё раньше, вовсе без него.
Но наверное надо. Нет, даже не так... Точно надо!
Я решительно спустилась на бабушкин пол со второго ботинка и повисла на руках Дрея, просунутых мне под мышки. Поболталась на них пару секунд и выпрямилась, принимая всю вновь нахлынувшую боль.
Он не отпустил меня…
Качнулся немного назад, убедился, что не падаю без поддержки, кивнул… и притянул назад. Волшебные, живительные губы!.. Хочу вечно так стоять!
– Нельзя, – раздался вдруг голос Эйо, – нужно теперь идти. Тебя ждут отец и Немира.
– Кто?
– Узнаешь, идём!
– Куда?
Дрей отвернул меня от себя и обнял за плечи со спины. Где Эйо и кто из них сказал последнюю фразу?!
– Видишь?
Впереди висело нечто вроде мыльного пузыря, светящегося изнутри. И он, в отличие от наших фонарей, распространял своё сияние в пустоту, потому что был окружён постепенно растворяющимся ореолом лучей и не смотрелся вырезанной картинкой.