Два рейда
Шрифт:
— Что же нам мешает поступить так и на этот раз? — спросил Кульбака.
— Придется отступить от этого правила. Во-первых, нам позарез нужны лошади. Во-вторых, в соединении много новичков. Прежде чем идти на серьезные дела, надо проверить их боеспособность на малом…
— Вы имеете в виду пятый батальон? — спросил начальник штаба.
— Вот именно…
Пятый батальон состоял из партизан Олевского отряда, который присоединился к нам в Собычине. Не хотелось разъединять людей, привыкших друг к другу. Их выделили в отдельный батальон. Командиром назначили опытного партизана, замечательного
Времени для изучения людей у них было очень мало. Поэтому на вопрос Вершигоры о боеспособности батальона Воронько пожал плечами:
— Хлопцы вроде ничего, держатся бодро, но в глазах особой лихости не заметно.
— Как смотришь насчет Столина? — спросил подполковник Вершигора.
— Можно попробовать, — согласился комбат.
От Столина только что возвратились разведчики во главе с Кашицким.
— Гарнизон около трехсот человек, сильно укреплен, — доложил Кашицкий. — Улицы опутаны колючей проволокой. Подходы открытые, заминированные. Лед на Горыни слабый, но пехоту выдержит. Если его усилить досками — можно и орудия переправить.
Командование решило: бесшумно переправить батальон по льду и внезапно ударить по Столину. Артиллерия будет поддерживать с восточного берега. После того, как пехота ворвется в местечко, по льду, застеленному досками и хворостом, переправятся орудия. Успех боя во многом будет зависеть от внезапности нападения и решительности наступающих.
Ночью роты пятого батальона развернулись в цепь и спустились на реку. Лед потрескивал, но не проламывался… Противник молчал. Закрадывалось даже сомнение: не ушел ли из местечка? Скоро мы убедились, что гитлеровцы и не помышляли об уходе. Наоборот, как выяснилось, они ждали нашего наступления и усилили оборону за счет гарнизона Давид-городка.
Вот и западный берег. Впереди замаячили строения. В тот момент, когда батальон изготовился для решительного броска, вокруг Столина взвились десятки ракет. Стало видно, как днем. По партизанской цепи ударили автоматы и пулеметы. Партизаны поднялись в атаку и, подавляя огневые точки врага, продвинулись вперед, ворвались в Столин. И тут наступление застопорилось. Вместо того чтобы сделать смелый рывок, роты залегли и вступили в огневой бой с противником.
Перестрелка длилась минут двадцать- Воронько, Цымбал и Шумейко перебегали вдоль цепи, пытаясь поднять батальон в атаку. Но роты действовали несогласованно, вяло. Мало обстрелянные бойцы шли густой цепью, несли потери, и атаки захлебывались.
Артиллерия усилила обстрел фашистов. Этим воспользовался Воронько, снова поднял батальон и повел вперед. Сопротивление противника несколько ослабло: умолкли два опасных пулемета. Партизанские роты пробились к центру местечка…
Был момент, когда казалось, что с врагом скоро будет покончено. Но здесь партизаны напоролись на проволочное заграждение и минное поле. Произошла заминка. Надо было быстрее преодолеть препятствия и выйти из-под обстрела, но бойцы залегли. Тем временем гитлеровцы подвели резервы и отчаянной контратакой
Воронько, Цымбал и Шумейко навели порядок в ротах и вновь повели их в атаку. Сопротивление противника на этот раз было еще более организованным и упорным. Атака успеха не имела.
Видя нерешительность партизан, немцы усилили огонь. Роты начали отползать. У кого-то не выдержали нервы… За паникером побежало еще несколько слабонервных. Потом еще и еще… Противник этого только и ждал. Он вел пулеметный и автоматный огонь по убегающим. Падали убитые и раненые… Цымбал бегал с автоматом, пытаясь остановить беспорядочное бегство и тем самым уменьшить потери батальона. Тщетно.
На восточном берегу бегущих остановил Вершигора.
— Стой! Ложись! — кричал он, разъяряясь. — Кто сделает хоть один шаг — пристрелю на месте!
Это подействовало отрезвляюще. Партизаны поспешно залегли, озираясь по сторонам. Немцы сразу же прекратили стрельбу.
— Где Воронько? Комбата ко мне! Почему молчите? Где командир батальона?
— Он там, — проговорил кто-то из цепи.
— Где там?
— У проволоки. Убит… или ранен…
— Оставили раненого командира? Такого у нас еще не было. Позор! Цымбал?
— Он тоже ранен…
От Столина не спеша брел человек с забинтованной рукой и опущенной головой. Это был Цымбал. Подойдя к Вершигоре, он выругался, плюнул и сквозь зубы процедил:
— Вояки… С ними не фашистов бить, а вперегонки играть…
Вершигора понимал, что внезапность потеряна, победы можно достичь лишь ценой больших жертв, и приказал начальнику штаба батальона Шумейко навести порядок в ротах и вынести с поля боя раненых и убитых.
Подавленные и пристыженные бойцы и командиры пятого батальона вновь пошли в наступление на Столин… Бой не утихал до рассвета. И лишь после того как были вынесены все раненые и убитые, командир соединения разрешил отвести батальон.
Днем Вершигора пришел в пятый батальон. Он долго и подробно разбирал ошибки, допущенные в бою за Столин. Говорил он резко, что случалось с ним в минуты крайнего недовольства.
— Запомните раз и навсегда: на войне нельзя бегать. Даже отступать нужно лицом к врагу. Солдат, показывающий спину врагу, помимо всего, служит прекрасной мишенью… Тот, кто пытается играть вперегонки с пулей, непременно оказывается в проигрыше, — Вершигора сделал паузу и закончил — Командование недовольно вашими действиями. Так дело не пойдет. Дадим вам возможность доказать в боях, что этот случай пошел на пользу. От вас зависит — быть или не быть пятому батальону.
После неудачного боя решили вторично не испытывать судьбу. Переправились через Горынь по льду, обошли Столин с севера, уничтожили охрану переезда на железной дороге Лунинец—Сарны и углубились в леса, где хозяевами положения были отряды «дяди Пети» (А. П. Бринского), А. Ф. Федорова и Л. Я. Иванова.
Вершигора и Войцехович встретились с Федоровым и Ивановым. От них узнали, что районы на пути нашего движения насыщены бандеровскими бандами. На них и решили проверить боеспособность соединения, прежде всего вновь созданных подразделений.