Два романа о любви (сборник)

Горзев Борис

Потом врач стал успокаивать. Слава богу, гематома маленькая, меньше сантиметра. Лечение пока будет консервативным, а там посмотрим. Главное – коррекция внутричерепного давления, которое повышено. А сейчас – полный покой, питание и сон, сон. Питание – это от вашей мамы (бульоны, соки, курага, гранаты), а со сном мы поможем. И капельница будет постоянно. И будем учить вас дышать не просто глубоко, а по специальной методике, это называется «гипервентиляция», для снижения внутричерепного давления опять же. Даст бог, обойдемся без операции. Чаще всего при данном диагнозе именно так, консервативно.

Теперь мама приходила ежедневно, как на работу. Приносила из дома еду,

кормила, ухаживала. Отец появлялся через день, во второй половине дня, через час-полтора забирал жену, и они уезжали. Петр был сонлив (это из-за снотворных, которыми его пичкали), рассеян и, казалось, почти безразличен ко всему вокруг – может быть, и потому, что головная боль почти сошла на нет и теперь хотелось отдыхать, отдыхать и ни о чем не думать.

Увы, не получалось – все-таки думалось. О чем? Как всегда – что впереди? Случившееся в Домодедове событие только сейчас, по прошествии нескольких дней, обрело вид странного спектакля, который Петр наблюдал со стороны, из зала, а не был участником на сцене. Сидя в зале, можно видеть и анализировать одновременно. Да, кошмарный спектакль, но в нем участвовали не только, так сказать, актеры, у него были сочинители. Вот именно – сочинители, то есть во множественном числе. Каждый из них свято верил, что пишет только он, и единственно верно, и не знал, что авторов этой пьесы несколько, а потому вскоре выйдет столкновение интересов, устремлений, амбиций, паранойяльных установок, а значит, в итоге – трагедия, кровь, жертвы. Однако это последнее сочинителей почти не волновало: главенствовала идея, стремление к результату, а средства, как обычно, в расчет не брались.

Вот что впереди: если главенствует идея, стремление к результату, то средства в расчет не берутся. Впереди – финал спектакля. Если ты на сцене – это твой финал: если ты в зале – тоже твой, но еще живого. И в конце концов, кто тебя заставляет приходить в этот театр еще раз? Есть другие театры, где ставят мюзиклы и даже (если о высоком) оперы.

Да-да, оперы, вспомнилось вдруг. Милан, Ла Скала, «Набукко» Верди. Та знаменитая мелодия в исполнении хора – Va', pensiero, «Лети, мысль». Хор запел, и весь зал встал, и Биче встала, и Петр за ней тоже, сам встал, будто какая-то неясная сила подняла. Да, хорошо было…

Значит, ежедневно приходила мама, через день отец. А еще (это было уже на следующий день после случившегося) появился коллега из «Росмортуртранса», спрашивал, нужно ли что, какие-нибудь дефицитные лекарства и прочее, пожелал скорейшего выздоровления, передавал от всех приветы, просил держать компанию в курсе, она всегда придет на помощь. И конечно, сразу заявился Алик, Алессандро Конти, тоже расспрашивал, что и как, потом стал говорить о вчерашних деталях, смешно ругался по-итальянски, а Петр глядел на него и думал, какой тот молодец – ведь мог бы и бросить пострадавшего друга, поддаться всеобщей панике и побежать к выходу на улицу, а вот нет, не бросил, дотащил до выбитых дверей, стал ждать «скорую», а потом что-то говорил врачу, требовал, и, понятно, на своем итальянском, отчего и подумали, что раненый Петр тоже иностранец, и, может быть, еще и поэтому решили везти его в «Склиф», а не в больницу рангом пониже. Значит, Алик действительно друг, а не просто приятель, партнер по деловым отношениям. Хотя не только это: судя по всему, Алик по натуре не трус, не паникер, верный человек. Такое выявляется лишь в экстремальной ситуации. Интересно, а как бы ты сам повел себя в ней? – хмыкнул про себя Петр.

– Слушай, друг Алик, – остановил его очередной монолог, – ты можешь связаться с синьором Альберто?

– Ну, могу. И через посольство

могу, и по его личному телефону, он мне его дал.

– Отлично. Он мне тоже дал, но эта визитка у меня в бумажнике, а бумажник, как и документы с ключами, остались где-то в приемном отделении, после того как меня раздели, переодели и взялись за мой организм. Так вот, будь любезен, позвони Альберто и скажи ему… скажи всего одну фразу: что человек, с которым он ехал в поезде до Вероны… то есть он ехал, он, Альберто… что этот человек согласен. Одну фразу: тот человек согласен. Он поймет. Запомнил?

– Да, запомнил: человек, с которым он ехал до Вероны, согласен. И всё?

– Всё… – Но вдруг спохватился: – Э, нет, не всё! Добавь еще вот что: согласен, но на тех же условиях. Альберто поймет. Повтори, пожалуйста.

– Повторяю: человек, с которым Альберто ехал до Вероны, согласен, но согласен на тех же условиях. Так? И что это значит, Петр?

– Это значит, всё хорошо.

– А, вот как! Ну, вы шпионы, криптоманы!

– Нет, не так. Это не криптология, а иносказание.

– Как-как?

– Ну, проще аллегория – фраза, имеющая тайный, скрытый или абстрактный смысл.

– Тайный, скрытый! Нет, вы шпионы, точно, шпионы! Ладно, понял, позвоню, скажу.

– Вот спасибо! А как там твоя «Рома», ну и мой «Милан»?..

Минула, кажется, неделя, как Петра перевели в нейрохирургию, и ему позволили садиться в постели и даже привставать, но только в чьем-то присутствии. Однако после ухода мамы он втихаря сам ходил в туалет, находившийся в этом же боксе, прямо за дверью. Голова уже не кружилась и даже не болела, хотя все-таки легкости там не ощущалось. Сняли все повязки и гипс с руки. Глянув на себя в зеркало во время бритья, Петр оценил свою физиономию почти на четверку. Посему задал законный вопрос лечащему доктору: скоро ли выписка? Тот ответил: еще неделя, дней десять – наблюдение, долечивание, контрольная томография, УЗИ.

Ладно, что ж. И, когда приближался оговоренный срок, а Петр уже легально ходил, утром появилась мама. Это было обычным, но вот сказала она необычное:

– Петенька, я пришла с сюрпризом.

– Очередной компот или сок? Разве это сюрприз?

– Фома неверующий! Смотри! – И приоткрыла дверь палаты.

Вошла Биче.

Выяснилось, что она прилетела вчера, отец встретил ее в Шереметьеве, привез домой, там переночевали, а с утра мама поехала с ней в «Склиф». Сначала переговорили с заведующим отделением, и вот – пожалуйста.

Вскоре мама засобиралась домой. Перед уходом она дала Биче кое-какие инструкции по уходу за больным (Петр переводил) и еще напомнила, что через пару часов приедет отец – чтобы побыть с сыном, а потом забрать не ориентирующуюся в чужом городе и не говорящую по-русски иностранку. Вообще-то она для отца будущая невестка, уточнил Петр, потому что между сыном и этой дамой заключен устный договор о намерениях – mentio et repromissio nuptiarum futurarum, а это, если с латыни и коротко, означает обручение.

– И что ты примчалась, красавица моя? – начал Петр, когда они с Биче остались одни. – Я тебе безмерно рад, но зачем?

– Я очень ревнивая, а тут такие симпатичные сестры милосердия.

– Чушь, дважды чушь! Во-первых, если верить тому, что ты мне наплела о себе, у тебя в твоей любовной жизни не было поводов для ревности, а во-вторых, и это главное, я только вчера вспомнил, что на свете существует противоположный пол, и почувствовал тягу к нему.

– Ну, значит, я вовремя. – Она уже не улыбалась и произнесла серьезно: – Но даже не в этом дело. Петя, я прилетела за тобой.