Два с половиной человека
Шрифт:
Я хочу спуститься вниз и поужинать, потому что живот сводит судорогой. Мой малыш беспокойно крутится и никак не может улечься, подхватывая моё волнение и чувствуя тот же голод.
Неожиданно дверь приоткрывается. В полоске яркого света, что слепит меня резкой вспышкой, я различаю смутные очертания двух фигур, мужской и женской. Чуть подаюсь вперёд, скрываясь в темноте, но не перестаю наблюдать за ними.
И вот, мужчина… целует женщину.
Дверь закрывается. В коридоре слышится возня, глухие удары о стену. Словно в порыве страсти пара не может различить дорогу. Или им требуется упор для… Своих
Желчь подкатывает к самому горлу, а низ живота каменеет, и я тихонько, на цыпочках, пробираюсь в уборную и склоняюсь над раковиной.
Пробую отдышаться, но страх сковывает своими цепкими лапами. Я просто поверить не могу, что Ярослав, рискуя нами обоими, притащил в дом какую-то бабу!
Я действительно считала, что он осознаёт всю степень серьёзности своего поступка, что понимает, чем мне грозит встреча с кем-либо. Чем она грозит ему самому, в конце концов!
Но его беспечность вызывает во мне волну горького разочарования. Кому я доверилась? Мужчине, который меняет баб по дням недели и не может удержаться от ночных визитёрш?
Я с осторожностью выглядываю в коридор и слышу скрип дивана в гостиной. Какая мерзость! На том же самом месте, где он… трогал меня, сейчас он трахает какую-то другую женщину… И меня невероятно злит этот факт.
Нет, конечно, я знала, что мужчины врут. Но чтобы вот так, нагло и беспринципно, для меня полное откровение. Я упрямо сжимаю губы и снова прячусь в спасительной темноте спальни, плотно закрывая дверь.
Расхаживаю из угла в угол, чтобы успокоиться, но лишь больше завожусь. Дура! Какая же я дура! На кого понадеялась? Очевидно, он за секс кого угодно продаст, не то что меня. И как бы мне ни было горько осознавать, мне всё же придётся, по всей видимости, выкарабкиваться из проблем самостоятельно.
Когда возня внизу затихает, как и голоса, и хлопает входная дверь, я спускаюсь на первый этаж, оглядываю беспорядок, учинённый мужчиной и его ночной гостьей, делаю себе несколько бутербродов и чай. Не буду убирать его дом! И готовить больше не стану! Вот дождусь, когда он вернётся, и потребую вывезти из города, а там… Продам кольца, обустроюсь где-нибудь на первое время. Тихо досижу до родов… Мне бы только продержаться месяцев пять! Хорошо, хотя бы четыре.
Подаваться в бега по стране с новорождённым ребёнком – смертоубийство. Но выбора у меня нет. В тюрьме мою кроху заберут. Отправят в детский дом или вообще отдадут чужим людям. А этого никак нельзя допускать! Если моего малыша у меня заберут… разве будет мне ради чего жить? Ради чего бороться?
Поэтому мне просто необходимо притаиться на как можно долгий срок. Зря я понадеялась на этого незнакомца. Абсолютно зря. Нужно было бежать, когда он вывез меня из города. Сейчас я была бы уже далеко-далеко от всех проблем и от него самого.
Я брезгаю садиться на диван, где хозяин этого дома забавлялся со своей гостьей, но устраиваюсь в глубоком кресле и включаю телевизор.
Надеюсь, Ярослав вернётся один, а не с этой женщиной, но сил подниматься обратно на второй этаж у меня уже нет. Я пристраиваюсь поудобнее в кресле и засыпаю, а просыпаюсь снова в спальне хозяина.
Здесь же, на полу, с удивлением обнаруживаю горы пакетов с одеждой. Это что, какая-то альтернативная реальность? Разглядываю шмотки и изумляюсь:
Я иду в душ, надеваю новенькое хлопковое бельё, спортивные брюки с высокой резинкой на талии и футболку с длинными рукавами. Так мне чувствуется гораздо комфортнее, чем в мужской футболке, хотя последняя и выигрывает в плане удобства.
Я спускаюсь вниз, где нет ни единого намёка на вчерашний инцидент и вкусно пахнет свежей едой, и натыкаюсь на нагловатый взгляд Ярослава.
– Доброе утро, Рита, – с усмешкой бросает он. – Прекрасно выглядишь, я боялся промахнуться с размером.
Я молчу. Мужчина не выглядит ни уставшим, ни помятым. Не выглядит так, словно недавно слез с другой женщины.
– Давай завтракать, Рита, – он ставит на стол тарелки и берётся за ручку сковородки, а я не выдерживаю:
– Ничего не хочешь мне объяснить?
Он поднимает на меня серьёзный взгляд.
– Не припоминаю, чтобы я был обязан в чём-то отчитываться перед тобой. Ты мне кто – подружка, жена, любимая?
Пока я, потеряв дар речи, стараюсь не пыхтеть от возмущения, Ярослав сжимает губы, но они всё равно расползаются в дурацкую улыбочку, и вот, он уже покатывается со смеху.
– Чёрт, Ритуль, ты точно не лопнешь как переспелый арбуз? Такая напряжённая… – шутливо говорит он отсмеявшись. – Ты такая хорошенькая, когда злишься, просто прелесть. Ревнуешь, конфетка? Тебе не о чем переживать. Ты – моя единственная. Ты и ещё это нечто, не то сын, не то дочь, – он бросает взгляд на мой живот.
– Ты реально идиот или остаток мозга спустил вместе с семенем? – медленно проговариваю я, почему-то начиная успокаиваться. – С какого это перепугу меня должно волновать, с кем ты спишь?
– Ну точно – ревнуешь, – мечтательно вздыхает мужчина, подкрадываясь ближе.
– Я. Не. Ревную! – топаю ногой от возмущения, и его губы расползаются в сексуальной усмешке.
– Ещё как ревнуешь! Не бойся, я никому не расскажу.
– Ярослав, вообще-то, я серьёзно. Ты считаешь, что меня волнует, с кем ты спишь? Так вот, это не так, – быстро тараторю, усиленно игнорируя его передвижения вокруг да около. Он словно охотник, загоняющий дичь в ловушку, чуть ли не облизывается на меня. – Я не ревную, ясно? Всё, что меня волнует, это какого чёрта ты не понимаешь, что, приводя сюда случайных или неслучайных женщин, ты можешь выдать меня…
– Рита, – привлекает он моё внимание, обхватывая ладонями мои плечи и заглядывая мне в глаза, – Рит, я никогда бы не подвергнул тебя такой опасности. И вчера мне пришлось прибегнуть к экстренным мерам, когда к нам домой заявилась моя жена…
Мои глаза сужаются, а голос становится вдруг истошно-визгливым:
– Так ты ещё и женат?!
Мужчина смотрит на меня… странно. С восхищением что ли. И снова говорит несусветную чушь:
– Точно! Ревнуешь!
– Возможно, – говорю нехотя, – это очень маловероятно, Ярослав, но я не исключаю, что меня немножко, – показываю ему крохотное расстояние между большим и указательным пальцем, а он внимательно смотрит и слушает, – только самую малость беспокоит твоя половая распущенность. Только ввиду того, что ты можешь принести какую-нибудь заразу, а это вредно для моего ребёнка. Только из-за этого.