Два сердца Дио
Шрифт:
Лекан перехватил его взгляд. Дио понял это по тому, как приопустились уголки вдруг сжавшихся в тонкую линию губ. Как будто компенсируя полное отсутствие мысли в стеклянном взгляде, мимика твари выдавала все ее чувства. Очевидно, лекан знал это. Он поспешил опустить голову, принявшись переставлять тарелки с подноса на прикроватную тумбу. Завершив, прислонил поднос к ножке стула и сел так, словно никуда и не уходил. Лицо его снова стало абсолютно бесстрастным.
«Он не хочет умирать, – подумал Дио с мрачным удовлетворением, – и не хочет в этом признаваться».
– Ты вылил воду? – спросил лекан, заметив
– И много спать. – Дио не смог сдержать кривой ухмылки.
– Ты плохо спал? Тебе стало хуже? – лекан остался невозмутим. Кивнул на сервированную тумбочку. – Эта вода была чистой, и я принес еще.
– Чистой? – спросил Дио, глядя твари в глаза и испытывая дискомфорт от того, что не может ничего прочесть в этом дистиллированном взгляде.
– Да, – ответил лекан, и в его голосе Дио почудилось легкое замешательство. – Зачем ты спрашиваешь, ты ведь понимаешь, что я не вру?
– Чтобы поймать тебя на лжи, когда ты надумаешь-таки меня обмануть, – буркнул Дио, садясь наконец на кровать, ближе к дымящимся тарелкам. Запахи раздразнили дремавшее чувство голода, и игнорировать требования организма становилось все сложнее.
Не желая показывать, как же он на самом деле голоден и как ему хочется пить, он отломил кусочек тонко нарезанного хлеба. Медленно поднес его ко рту, наслаждаясь запахом теплой еще сдобы. От этого запаха кружилась голова и дрожали руки. Этот запах будил в нем что-то прочно и давно забытое…
Лекан успел подхватить его до того, как Дио свалился на пол. Накатило мгновенное чувство невесомости, словно при прыжке с большой высоты, комната перевернулась вверх тормашками, а уже в следующий момент его подхватили, не дав удариться головой об пол. Прямо над собой Дио увидел лицо твари, и на лице этом явственно читалось неподдельное беспокойство. Именно это озабоченное выражение, спрятавшееся в поджатых уголках губ, в глубокой морщинке, отчеркнувшей переносицу, привело Дио в ярость. Что-то похожее он замечал иногда на лице Жженого, когда тот думал, что Дио не видит его…
Тварь не ожидала нападения, и потому первый удар пришелся точно в цель. Будь у Дио больше сил, этот удар был бы смертелен для обычного человека и, может быть, на некоторое время обездвижил бы тварь. Основание раскрытой ладони, направленной снизу вверх, должно было вогнать носовой хрящ в мозг или по крайней мере сломать противнику нос. Лекан, казалось, вовсе не заметил удара, зато Дио прочувствовал, как электрическим разрядом пробежалась от запястья к локтю пронизывающая, парализующая боль. Рука повисла плетью, онемев на миг. Удар левой, покалеченной волком рукой был легко блокирован тварью, и меньше чем через минуту Дио понял, что лежит, придавленный коленом к полу, намертво зажатый стальными пальцами твари, без возможности хоть как-то пошевелиться.
– Пусти, – прохрипел Дио пересушенным горлом.
– Успокоился? – спросил Лекан, не ослабляя хватки. Голос его был так же ровен, а дыхание даже не сбилось.
– Да, – выдохнул Дио, понимая, что не сможет справиться с тварью здесь и сейчас.
Но, прежде чем выпустить, лекан сжал пальцы чуть крепче. Достаточно, чтоб не ожидавший подвоха Дио шумно втянул воздух сквозь стиснутые зубы. И только после этого лекан поднялся на ноги, убрав
– Я тебе это еще припомню, – сказал Дио, пытаясь встать.
– У тебя еще будет такая возможность. – Лекан протянул раскрытую ладонь, предлагая помощь, и Дио, не раздумывая, сжал чуть теплые пальцы твари, закрытые сверху холодными металлическими пластинами. Оценил и уверенную, крепкую хватку, и то, как внимательно потенциальный противник следил теперь за каждым его движением, не расслабляясь ни на секунду.
Лекан помог ему снова сесть на кровать. Отступил, уже не позволяя себе повернуться к Дио спиной, и свинтил крышку на маленьком термосе, принялся наливать в нее дышащий паром напиток. Дио вздохнул глубоко и почувствовал запах мяты. Постепенно приходило расслабление и какое-то буйное, неуемное веселье, почти что азарт. Лекан его боялся и уже не скрывал этого. Это косвенное признание силы льстило. Радовала и ярко-красная капля, медленно, как бы нехотя, выползшая из левой ноздри твари. Лекан стер ее тыльной стороной ладони, и металл, защищающий его запястье, окрасился алым.
– На, – сказала тварь, протягивая пластиковую кружку с травяным чаем. Добавил, предупреждая: – Горячий.
Дио кивнул, обеими руками принимая обжигающий пластик. Коснулся губами, спеша сделать первый глоток, утолить наконец мучившую его жажду. Чай был слишком горяч. Пришлось опустить кружку.
– Все еще хочешь быть моим другом? – спросил Дио, не скрывая охватившего его веселья.
– А что? – Лекан держался настороженно. Стоял, не спеша садиться. В нем ни на гран не осталось той спокойной уверенности в себе, что он демонстрировал так недавно.
– Хочу узнать, почему Скал меня сдал. Я понял все, кроме этого. Расскажешь мне? По-дружески? – И Дио широко улыбнулся твари.
– Скал жаден и азартен. Он откусил кусок, которого не смог проглотить. – Лекан сел наконец, но в его позе все еще чувствовалась напряженность. – Он заключил сделку и не смог расплатиться по контракту.
– Полсотни «крыс»? – спросил Дио, мысленно расставляя по местам последние части головоломки.
– Да. – Лекан кивнул. – И амуниция, выданная стервятникам как предоплата.
– Респираторы и резиновые дубинки?
– Да. – Лекан снова кивнул, и Дио выругался, вкладывая в забористое ругательство всю накипевшую злость.
– Я верил ему. – Сказав это, Дио почувствовал вдруг внезапную горечь, лишь теперь вполне осознав, что значил для него лидер банды. Возникло острое, непреодолимое желание сдать Скала. Сдать точно так же, как тот сдал его самого. Ведь если Скал поверил его рассказу об устроенной Уродами ловушке и о предательстве Игоря, значит, Игорь скоро умрет. Как только Скал выяснит, кто именно покрывал предателя. Но если Дио передаст схарматам свой последний разговор со Скалом… Стоило труда сдержаться, преодолеть мгновенную вспышку ярости. Когда приступ прошел, Дио понял вдруг, что Игоря он все-таки ненавидит больше. Это понимание принесло странное удовлетворение. Своей волей он будто бы давал Скалу второй шанс, и собственное великодушие казалось широким жестом, дарило иллюзию свободы. Даже здесь, в плену у схарматов, он все еще мог выбирать, был в состоянии влиять на ситуацию. Это воодушевляло, заставляло надеяться на лучшее, давало сил бороться дальше.