Два шага до любви
Шрифт:
— Мне нужна твоя помощь! Срочно! — смотрела я прямо ему в глаза. — Помоги мне!
— Так, — озадаченно свел он брови на переносице, — подожди минуту.
— У меня нет этой минуты! — повысила я голос, все еще держа панику и страх под контролем и изо всех сил стараясь с ними справляться.
— На сегодня совещание закончено, — повернул он голову в сторону подчиненных, сидевших за столом, и сразу перевел взгляд на меня. И, уже не обращая внимания на встающих со своих мест и взирающих на нас с большим любопытством сотрудников,
— Мой сын попал в аварию, — все смотрела я ему в глаза, стараясь излагать четко и ясно факты. — Он потерял очень много крови, и ему требуется срочное переливание. Но у него четвертая отрицательная, а в больнице такой крови нет и на станции переливания нет. У тебя такая группа. Помоги, прошу тебя! Умоляю! Я понимаю… — Что-то продолжала говорить я, но он перебил:
— Все! Спокойно! — жестким тоном остановил он меня и, освободив свою руку из моего захвата, взял меня выше локтей за обе руки и слегка тряхнул: — Мы уже едем! Все будет хорошо!
И, отпустив меня, нажал на селекторе кнопку вызова:
— Лариса, срочно, бегом сюда Виктора! — И повернулся ко мне: — Где ключ от твоей машины? Ты на своей машине приехала?
— Да, на своей, — и я принялась суматошно рыться в сумке, разыскивая ключ, чувствуя подкатывающую к горлу истерику от облегчения, от того, что он согласился помочь, и пытаясь загнать ее назад: — Вот! — Я протянула ему ключ, который нашла и достала наконец. — Зачем он тебе?
— Тебе не надо в таком состоянии за руль, а мне нельзя будет после, — пояснил он и взял меня за локоть. — Идем! — И стремительно пошел вперед, увлекая меня за собой. — Виктор, — не останавливаясь, обратился он к какому-то парню в приемной и на ходу кинул ему ключ от моей машины, — поведешь!
От каждого промедления меня начинало колотить, особенно в лифте, — это была просто пытка утекающим временем, пока кабина спускалась на первый этаж! Утекающим временем жизни моего ребенка!
— Сергей Константинович… — кинулся было к нему охранник жаловаться, скорее всего, на меня, но, увидев нас вместе, только пролепетал: — Гражданочка, вот, документ оставили. — И сунул мне в руку мое удостоверение.
— Куда ехать? — спросил Берестов, указав водителю кивком головы на мою машину и распахивая заднюю дверцу передо мной.
— В Склиф! — села я на заднее сидение.
Обойдя машину сзади, он сел рядом со мной и, захлопывая дверцу, сказал водителю:
— Виктор, ты понял, в Склиф, как угодно, по любым сократам, но как можно скорей!
— Понял, Сергей Константинович, — ответил охранник и рванул с места.
— Не знал, что у тебя есть сын, — после минутного молчания, без эмоций, ровным тоном заметил Берестов и спросил: — Как его зовут?
— Максим, — ответила я машинально, набирая номер старшей медсестры, которая ответила после первого же гудка. — Светлана, это Мирослава Витальевна.
— Вы нашли
— Да, мы уже едем.
— Дайте ему трубочку.
— Это тебя, — протянула я ему телефон.
— Хорошее имя, — принимая у меня трубку, сказал Берестов.
— Что? — не поняла я, недоуменно посмотрев на него.
— Я говорю: Максим, хорошее имя, — чуть улыбнулся он и приложил трубку к уху. — Да?
И принялся отвечать на вопросы:
— Берестов, Сергей Константинович. Нет. Нет. Нет. Нет. Да. Несколько дней назад. Нет. Витя, через сколько будем?
— Минут через пятнадцать, — ответил водитель.
— Через пятнадцать минут, — продублировал ответ Берестов, помолчал, слушая, что ему говорят. — Я дам водителю трубку, и вы ему сами объясните. — И передал трубку Виктору.
А я молилась про себя и держала, держала в узде изо всех сил накатывающие волнами ужас, панику и отчаяние, не давая им прорваться и затопить меня, и чувствуя, как в голове тикают часы, отсчитывающие такие важные для жизни моего ребенка минуты! Нет, я не подведу своего сына, я верю, что все будет хорошо, что его спасут все, кто может и кто должен спасать! И я снова молилась!
Берестов меня больше ни о чем не спрашивал и молчал всю оставшуюся дорогу, только посматривал на меня и о чем-то думал. Мы практически вбежали в двери, за которыми нас уже с нетерпением ждала старшая медсестра, быстро спросившая:
— Вы Сергей Константинович?
— Я.
— Идемте скорее за мной!
И они побежали, а я за ними, пока какая-то другая медсестра не перехватила меня у очередных дверей, за которыми они скрылись.
— Вам туда нельзя! Там операционный блок! Ждите здесь, — и показала мне на ряд стульев у стены.
И я ждала. Я не знаю, как тянулись эти минуты ожидания, превращаясь в часы или не часы? Я не чувствовала времени, потому что поторапливала его и одновременно молила, чтобы оно шло как можно медленнее, чтобы этого его медленного течения хватило для спасения Максима. И ждала. И вскакивала каждый раз, когда открывались двери и оттуда выходила деловито спешащая куда-то медсестра, и я кидалась к ней, а она строго выговаривала мне:
— Ждите, пока все идет нормально! — и уходила.
Я ждала! Позвонил Игорь.
— Как там? — осторожно спросил он.
— Пока ничего не известно, — отвечала я. — Идет операция. Маме не сообщай.
— Нет, конечно! — даже испугался он и подбодрил: — Раз идет операция, значит, все хорошо будет.
— Да… — только и смогла сказать я.
И я снова ждала. Не знаю, через какое время открылись обе створки дверей, из которых вывезли на каталке Берестова, переодетого в больничное и прикрытого сверху простыней. Очень бледного, с закрытыми глазами и с какой-то капельницей, вколотой в руку, штатив системы внутривенного вливания катила рядом одна из медсестер. Я кинулась к нему, наклонилась.