Два солнца

Фирсов Владимир Иванович

1965

* * *

Зря не ревнуй. Не надо мучиться, Ведь ревность жизнь не облегчит. Еще не родилась разлучница, Что нас с тобою разлучит. Ты знай И помни эту истину: Мы не разлучимся, Пока Друг друга согревают искренне Два сердца — два материка. Ты знай о том, Что понапрасну я Не тратил нежности запас, И хорошо, Что есть неясное, Невысказанное у нас. Еще не высказано многое. Еще все беды впереди. И не ясна еще дорога та, Которой нам с тобой идти. А впереди — То зори светлые, То грозовые облака. И наши думы заповедные Земле ясны наверняка. Земле понятно птичье пение И ранний шорох тростников. Понятно ей Сердцебиение Двух крошечных материков. На ней влюбленные встречаются. По ней идут, Как мы теперь. На ней, бывает, разлучаются, Да только ты тому не верь. Зачем тебе сомненьем мучиться, От ревности сходить с ума? Земля Не

вынесет разлучницы, Пока не разлучит Сама.

1965

ЧУЖАЯ МУЗЫКА

Василию Федорову

Осколок месяца в окне Дымит лучиною слепою. С самим собой наедине Я плачу Над самим собою. И сам не знаю, Почему Молчу и слез не вытираю. Как будто я В родном дому Чужую музыку играю... Больному сердцу все больней, И боль не передать другому. В бессоннице родного дома Чужая музыка Слышней. И как-то странно, что не сон, Что это наяву со мною, Что дом в раздумье погружен И дышит звездной тишиною. И в самом деле — тишина... Но все отчетливей, Яснее Чужая Музыка Слышна. Что делать, как расстаться с нею?! И я по снежной целине, Под равнодушно звездным небом Иду туда, Где свет в окне Зимой и летом — до рассвета. Шагаю к другу своему, Чтоб рассказать, Как я сгораю От мысли, Что в родном дому Чужую музыку играю.

1965

* * *

Ты знаешь, дорогая, Каждый вечер, Пока еще не выпала роса, Мне солнце опускается на плечи И в путь зовет — За дальние леса. Я знаю, Что за дальними лесами, За синими морями, далеко Есть женщины с нездешними глазами, Но мне С тобою рядом быть легко. Известно мне, Что за морями где-то Есть в райских кущах чудо-города, В них много блеска и чужого света, Но я туда не рвался никогда. Моя душа — в душе березы белой, Ее заморским светом не согреть. И память, Что Россией заболела, Не вытравить из сердца, не стереть. Я болен этой памятью навеки. А солнцу что! Ему-то все равно — Чьи океаны, Чьи моря и реки... Великое — оно на всех одно... Что значу я В сравнении с великим Светилом всех народов и веков, Когда мне дорог запах повилики, И дым костра, И тени от стогов, Когда молчат покинуто березы, Как будто слыша стуки топора. В такие ночи вызревают грозы. Ты спи, родная, спать давно пора... А я не сплю, А я бреду бессонно По некогда исхоженной тропе На грани тени и на грани солнца, Принадлежа России И тебе.

1965

* * *

Люсе

Как уголек сожженной спички, Как дым ромашек на лугу, Любовь становится привычной. Но я привыкнуть не могу. И как привыкнуть, я не знаю. С годами Любится сильней. Ты для меня всегда — иная, Но не привычней, а ясней. Ясней глаза, Что отражают Небес весеннюю красу. Ясней любовь, Что отражает Любую страшную грозу. Ясней терпение, С которым Ты, бесшабашного, меня, Зовешь в грядущие просторы Тобой увиденного дня. Люблю, как заново рождаюсь. И в новорожденной тиши Живу, изменой не касаясь Твоей доверчивой души. Как от добра добра не ищут, Любви не ищут от любви. Я тот же, только сердцем чище, И жарче жар в моей крови. Я словно к тайне причастился Прошедших и грядущих дней. Гляди! Я заново родился, Как в первый день любви моей.

1966

ЛИСТОПАД

Осенние кустарники красны. И желтизна берез Дрожит над ними. И я бреду И повторяю имя Той самой, С кем расстался до весны. Я не грущу, Хотя грустят леса, — Их тоже до весны покинут скоро Тетеревов любовные раздоры, Листы берез И птичьи голоса. Что сделаешь! Листву не удержать, И журавли не могут оставаться. Им надо — ввысь, Им надо — оторваться, А лесу нужно молча провожать И не грустить в рябиновом огне И в пламени берез, Что тихо гаснут... Тогда зачем тревожиться напрасно, Зачем грустить, когда не грустно мне? Мне весело от мысли, Что назад Вернутся птицы И листва вернется. И не беда, Что сердце грустно бьется, Что на душе Осенний листопад.

1966

В КРАЮ СКАЗОК

Я верю белизне берез, Заре, Малиновкой летящей, Когда молчу, Под скрип колес Вплывая в утреннюю чащу. И конь, Уздечкою звеня, Бредет, за ветки задевая... И от росинок, как бывает, Намокнул рыжий круп коня. Гляжу, Под жалобу колес Дремотою объятый вроде, Как солнце медленно С берез На землю грешную нисходит. И вот уже Сквозь синь росы, Сквозь проглянувшее оконце Возникли рыжие усы Веселого, как бубен, солнца. Оно касается меня И словно делает счастливым. И грива рыжего коня Горит, как золотая грива. Ударил дрозд. Защелкал клест. Забился, пламенея, дятел. И смолк дремотный скрип колес, И замер конь, Как будто спятил. Оторопелый, он молчит. И,

бессловесный, онемело Копытом о землю стучит. И снова трогает Несмело. И — наступает новый день В краю, Где сказки не забыты, Где смотрят в окна деревень Все те же грустные ракиты, Где на печи, Под потолком, Гутарит кот, сощуря око, С Иванушкою-дурачком, Что ходит в дураках До срока... Я тоже там, На печке, Рос. И сказкам тем же Крепко верил, Поверя белизне берез, Что отворяет Солнцу двери.

1966

* * *

Я нынче слишком одинок. Мне слишком грустно И обидно, Что никого вокруг не видно Из тех, кто бы в беде помог. Наверно, сердце неспроста Болит невысказанной болью Перед извечною любовью, Где бесконечна красота. Я одинок... А ты ушла В свои заботы и тревоги. Остановись на полдороге, Вернись, забудь свои дела. Приди, прошу тебя, приди! Я расскажу, как это было, Как сердце занялось в груди И как потом оно остыло. Приди в мерцающую стынь. Я расскажу, Как сердце бьется В песках неназванных пустынь, В глубинах брошенных колодцев. Приди! Уйми мою печаль, Сними беду своей рукою. Неужто же тебе не жаль Меня, не знавшего покоя?.. Я сам не знаю, Что со мной. Уж больно сердце одиноко... Остановись оно до срока — Не знаю, кто тому виной. Я просто буду молча спать, Принадлежа корням и травам. И одиночества отрава Меня не сможет напугать. Я буду вечен, Как и та, Которую искал годами, Совсем забыв, Что красота Была, как пропасть, между нами.

1966

ЦВЕТ ЗЕМЛИ

Земля в масштабе мирозданья. Я не о ней хочу сказать. Я все о той, С кем на свиданье Явился тридцать лет назад. Явился к роднику, Откуда Носили воду сотни лет Поклонники земного чуда, Веками сеявшие хлеб. Явился я звонкоголосо Туда, Где, как и в старину, Стозвучно Косы на прокосах Озвучивали тишину. По клеверам шмели сновали, Гудели липы у реки, И голуби Зерно клевали Доверчиво с моей руки. Дорога. Тропка полевая. Поющий перепел во ржи... Явился я, Не понимая, Что это — мне принадлежит. И после, В грохоте орудий, Который слышал не в кино, Я думал, У меня не будет Всего того, Что мне дано: Ни клевера, Ни речки синей. Ни трепета перепелов. Была со мною боль России — Без ярких красок, ярких слов. Все было серое. Шинели И грозовые облака. И серые ветра шумели Над серым отблеском штыка. Холстами серыми Проселок За серым лесом пропадал. И серый дым Кружил по селам, И серый пепел оседал. Тонуло солнце дымным шаром. Не слыша птичьих голосов, В огне рябиновых пожаров, Во мглистом сумраке лесов... И вот теперь, Когда мне снова Дано все то, что надлежит, Я не могу уйти от слова, Что рядом с памятью лежит. Я не могу уйти от сердца. И даже в радости Нет-нет Да промелькнет тот самый, Серый И монотонно-горький цвет. И прозвучит рассветной ранью Навеки близкая земля, Что не в масштабе мирозданья, А в грустной песенке шмеля.

1966

* * *

Я рассветной дорогою Мимо речки иду. И последнюю Трогаю В белом небе звезду. Скоро солнце проклюнется Из скорлупки зари. Над рекой, Как над улицей, Пролетят сизари. Входит облако в облако И плывет надо мной, Отражается в омуте Заревой стороной. Прячет белые лилии Тростниковая дрожь. Я не жду тебя, милая, Знаю — ты не придешь. Что поделать! Невесело... И, встречая зарю, Одеянье невестино Я березе дарю. А колечко, Что милая Подарила в саду, Я на чашечку лилии Осторожно кладу. Пусть играет, Качается На рассветной волне. Речка с небом венчается, Благодарная мне. И уйду я далече. Но и там, Вдалеке, Будет видеться речка С кольцом на руке.

1966

ЧУВСТВО РОДИНЫ

Родина, суровая и милая, Помнит все жестокие бои... Вырастают рощи над могилами, Славят жизнь по рощам соловьи. Что грозы железная мелодия, Радость или горькая нужда?! Все проходит. Остается — Родина, То, что не изменит никогда. С ней живут, Любя, страдая, радуясь, Падая и поднимаясь ввысь. Над грозою Торжествует радуга, А над смертью Торжествует жизнь! Медленно история листается, Летописный тяжелеет слог. Все стареет. Родина — не старится, Не пускает старость на порог. Мы прошли столетия с Россиею От сохи до звездного крыла. А взгляни — Все то же небо синее, И над Волгой та же тень орла. Те же травы к солнцу поднимаются, Так же розов неотцветший сад, Так же любят, и с любовью маются, И страдают, как века назад. И еще немало будет пройдено, Коль зовут в грядущее пути. Но светлей и чище чувства Родины Людям никогда не обрести. С этим чувством человек рождается, С ним живет и умирает с ним. Все пройдет. А Родина — останется. Если мы то чувство сохраним.